Брутень посмотрел на мастера.

– Вы мне тоже кого-то мучительно напоминаете, – он отошел на несколько шагов и еще раз посмотрел. – Странно, очень странно. Вы и этот юноша вместе напоминаете мне Ивана Пирамиду! Дичь! Вздор! Влияние декаданса! Оревуар, господа! Успеха! Удачи!

День уже клонился к вечеру. Солнце висело над близким лесом. Неподалеку от аэродрома среди крыш вдруг проплывала корабельная мачта – там, в теснинах, был судоходный канал. В углу весьма эффектно висел желтый дым из трубы порохового завода.

Юра Четверкин и Иван Задоров, оба в кожаных куртках, стояли рядом, опершись на нижнюю плоскость двухплана. Юра высыпал из кармана на белое крыло кучку типографских литер и задумчиво сложил из них слово «полет».

Задоров задумчиво смешал буквы и тихо, даже меланхолично смастерил слово «долой». После этого он остро глянул на юношу. «Царя?» – сделал юноша следующую комбинацию и весело рассмеялся.

– Хочешь махнем за тот лес? – спросил вроде бы лениво Задоров и не торопясь влез на пилотское сиденье. – Закрути винт!

Еще не веря своему счастью, Юра бросился к пропеллеру.

Лучи закатного солнца насквозь пробивали рощу корабельных сосен. Меж сосен и по поляне прогуливались группами, парочками, поодиночке рабочие в праздничных парах, работницы в ярких платьишках, гармонисты в пунцовых рубахах. Томный голос певицы Вяльцевой из граммофона сплетался с перестуком каблучков, с резким посвистом частушки. Все было похоже на обычное гулянье, и лишь наблюдательный взгляд мог заметить кое-где пачки свежих газет, которые тихо передавались из рук в руки и прятались за пазуху.

Вдруг над лесом появился биплан и, сверкнув на солнце металлическими частями, стал описывать круг.

– Ой, братцы мои, аэроплан летит!

Уже видны были две пары ног, свисающие с нижней плоскости.

Бойкая молодуха закружилась с платочком:

– Братцы, да он к нам летит!

Огромная странная тень пронеслась по поляне, и вслед за ней над самыми верхушками сосен пролетел и приземлился на поляне аппарат с пилотом Задоровым и Юрой Четверкиным – пассажиром.

Восторгу не было предела. Взлетели в небо картузы и шляпы.

Лишь трое мужчин, по всей вероятности руководители массовки, были сдержанны.

– Задоров все-таки прилетел, – тихо сказал один.

– Зачем такой риск? – сказал другой.

– Иван прав, – сказал третий. – Пропагандистское значение полета будет огромным. Шутка ли – авиатор прилетел к рабочим!

– Товарищи, мы прилетели сюда, чтобы выразить солидарность с вашей борьбой! – кричал прямо с крыла Задоров.

– Ура-а! – ответила толпа.

Потрясенный всем происходящим Юра видел вокруг сотни сияющих лиц и неуверенно улыбался.

– Мы тоже внесли свою долю в общий котел! – продолжал Задоров. – Да здравствует свободная газета рабочего класса!

Он спрыгнул с самолета и, пожимая протянутые руки, стал пробираться к опушке леса, где ждали его трое вожаков.

… – Господин летун, а это что за самоварчик?

Так бойко спросила красавица в пестрой кофточке у Юры Четверкина.

– Это резервуар горючего, – важно пояснил он.

– Расскажите про мотор, товарищ! – крикнул из толпы парень.

– Мотор ротативный, марки «Гном», пятьдесят лошадиных сил, – с величайшим удовольствием начал Юра. – Изволите видеть, господа… то есть… товарищи… здесь шесть цилиндров… заправляется касторовым маслом…

Задоров говорил своим товарищам:

– Я бы не решился на полет, если бы не новость. Жандармы ищут совсем в другом направлении. Нужно пустить слух, что на массовку прилетал знаменитый Пирамида…

В сгустившихся сумерках вдруг послышалась трель полицейского свистка. Отряд городовых верхом пробирался через толпу.

– Разойдись! Что за сборище?! Кто позволил?!

– Ваше благородие, там ироплан стоит!

Полицейские пришпорили лошадей и окружили биплан.

– Чья машина? – громовым басом возопил пристав.

– Уходи, Иван, – прошептал один из товарищей Задорову.

Тот не сдвинулся с места, а только сунул руку за пазуху и сжал зубы. Вдруг он увидел нечто невероятное – на пилотское сиденье вспрыгнул знаменитый Иван Пирамида и сказал голосом Юры Четверкина:

– Это мой аппарат, господин пристав!