– Это откуда?

– Из «Гаража», серость.

– А я его никогда особенно не любил, – сказал Дрозд.

После они не обмолвились и словом о том, что произошло в кафе. Долгое время Свете было неприятно даже вспоминать об этом.

Но сейчас Света поняла, что угрызения совести куда-то испарились. Кажется, она наконец-то перестала чувствовать ответственность за чужую глупость.

Странно, что это случилось только сейчас.

– Старею, – вслух подумала Света.

– Представь, будешь как Якобсон, – напугал ее Дрозд. – Разжиреешь! Собаку заведешь!

– Никогда!

– По первому пункту или по второму?

– По обоим! Это не собака, что бы ты ни говорил.

В сумке у нее зазвонил телефон.

– Да?

– Ну, Светлана Валерьевна, не успеваю с вами сегодня встретиться, – озабоченно сообщили в трубке.

– Константин Мстиславович?

– Ну. Он самый.

– А когда…

– Завтра, все завтра, – быстро заверил следователь. – Жду в десять, отбой.

– Подождите-подождите! – Света лихорадочно вспоминала, что хотела спросить у него. – Вы разговаривали со Стрельниковыми? Кто-нибудь из них бывал у Рыбакова?

Следователь с сомнением помолчал.

– Константин Мстиславович, вы помните, что в меня стреляли? – с нажимом спросила Света. – Так кого мне нужно избегать в темном переулке?

В трубке вздохнули.

– Ни один из вашей троицы не подтвердил, что был у Рыбакова. Вам бы темных переулков нужно избегать, Светлана Валерьевна.

Раздались гудки. Света спрятала телефон в сумку.

– Отменил встречу? – догадался Дрозд.

– Ну. И что теперь делать?

Официантка незаметно изъяла у каждого из них его тарелку и так же незаметно принесла второе.

– Я думаю, для начала – поесть как следует. – Дрозд поддел на вилку кусок сочного мяса. – А потом я отвезу тебя домой, а сам успею сгонять в Малиновку. Если нет пробок, обернусь за три часа.

– Леш, не выдумывай, – попросила Света. – Оперативники наверняка всех опросили.

– Что сказал тебе следователь?

– Что никто из «нашей троицы» не был у Рыбакова.

Дрозд нахмурился и отложил вилку.

– Подожди… Он именно так и сказал? Ты уверена?

Света сообразила, что переврала фразу.

– Нет, прости! Он сказал: никто не подтвердил, что был у Рыбакова.

– Это другое дело. Значит, все всё отрицают. Это облегчает нашу задачу.

– В чем же?

Но Дрозд не стал ничего объяснять. Он подвинул к ней тарелку:

– Ешь, стынет.

Света посмотрела на обжаренные ломтики кабачков и покачала головой.

– Аппетит пропал. Есть совсем не хочется. Где ты собираешься брать фотографии?

– Они у меня уже с собой. Вчера залез на сайт театра и на всякий случай распечатал всю труппу в полном составе.

– Включая режиссера?

– Его в первую очередь. После рассказа Якобсона он первый под подозрением. Слушай, съешь хоть один кабачок! Ты не представляешь, как их здесь готовят. Вроде бы трава травой, а вкусно.

Света без всякого желания откусила от кабачка. Потом еще раз. И еще.

– Ну, что я говорил! Кстати, а что я говорил?

– Ты говорил о Стрельникове… – с набитым ртом промычала Света.

– А, точно. Мы только не выяснили, почему он так сопротивлялся роману своей сестры и Олега. Может, он гей? И сам был неравнодушен к Рыбакову? Ты не обратила внимания?

Света чуть не поперхнулась.

– Как ты предлагаешь мне обратить на это внимание, интересно? Думаешь, у него где-нибудь в секретном месте есть татуировка: «Я – гей»?

– Может, манеры? Или он весь из себя такой ухоженный?

– Он весь из себя такой противный! – искренне сказала Света.

– О!

– Что – «о»?! Ничего не «о»! Он противный в другом смысле. В общечеловеческом!

– Жаль, славная выстраивалась версия. Мы уперлись в то, что Стрельников не желал видеть свою сестру рядом с Рыбаковым. А я вдруг подумал: может, это Рыбакова он не желал видеть рядом со своей сестрой?

– Полагаешь, ревновал?

– Угу. Но это только предположение.

Света вынуждена была признать, что выглядит оно вполне логично. Сюда укладывалось то, что против других романов Анны Виктор не протестовал.