Он внимательно, не перебивая, выслушал меня.

— Полагаю, ты рассказала им об этом?

— Да, конечно. Но мне никто не поверил. Разве что Номи…

— А ты не узнала голос, ответивший на крик Гленды?

— Нет. Он звучал немного искаженно, и я даже не могу определить, мужчина это был или женщина. Да и как можно запомнить крик, когда он уже перестал звучать?

— Ты оказалась в очень неприятной и опасной ситуации, — обеспокоенно заметил Трент. — Мне не нравится, чем все это пахнет. Кто бы ни ответил Гленде и ни забрал оттуда твой шарф, этот человек наверняка опасается, что ты его узнаешь.

— Да, — кивнула я. — Я тоже думала об этом. Но этот человек знает, что пока что я не имею ни малейшего понятия о том, кто он. Любой прохожий мог оказаться на скале, в то время как я металась по берегу. Местные жители ходят гораздо быстрее, чем я, да и лес там густой. Мы могли не заметить друг друга. Но я не могу уехать отсюда, пока не докажу всем свою непричастность к смерти Гленды. А если шарф кто-то забрал, то мы имеем дело с убийством.

— Ты и Кейт, — сухо сказал Трент.

— Что ты имеешь в виду? При чем тут Кейт?

— Ни при чем. Но он задавал мне вопросы, на которые трудно найти ответ. Гленда знала, что в этой части озера бьют ключи, что она первой оттаивает и последней замерзает. Она помнила, что именно в этом месте утонула ее мать, и все же почему-то решила кататься на коньках именно там. Ей было известно, что это небезопасно, особенно в теплую погоду. Даже если лед с виду кажется крепким, он не годится для катания на коньках. Кроме того, Гленда никогда не приблизилась бы к центру по своей воле. Поэтому Кейт хочет знать, почему вы отправились туда вместе и как его мать могла провалиться под лед.

Я удивленно посмотрела на него, и вдруг меня осенило.

— Ты хочешь сказать, что он тоже обвиняет меня? Что он думает…

— Он предполагает, что ты могла действовать импульсивно, и считает, что там не было никакого шарфа.

— Но это чудовищно! — закричала я. — А ты? Ты тоже веришь в это?!

Он грубо оборвал меня:

— Не будь идиоткой! Я слишком хорошо знаю Гленду, чтобы не догадаться, зачем она потащила тебя туда.

Я облегченно вздохнула. Трент все знал. Теперь можно быть с ним абсолютно откровенной.

— Да, — кивнула я. — Она хотела, чтобы под лед провалилась я, но вместо этого сама попала в ловушку. Но я не могу сказать это Чандлерам — они мне все равно не поверят.

— Ты должна уехать отсюда как можно скорее. Тебе нельзя оставаться в одном доме с человеком, чувствующим, что ты что-то подозреваешь.

В этот момент с веранды меня окликнул голос Гленна.

— Дина? Где ты, Дина?

— Я должна идти, — сказала я. — Пойдем вместе.

Трент открыл мою дверцу, помог мне выйти, и мы вместе поднялись в дом.

Гленн вежливо поздоровался с Трентом.

— Колтон ждет тебя, — сообщил он, — но хочет поговорить с тобой наедине.

Когда гость скрылся в гостиной, муж повернулся ко мне.

— Почему ты сидела в его машине? О чем вы говорили?

Я спокойно ответила:

— Ни о чем таком, что я хотела бы обсуждать с тобой. — И, пройдя мимо него, стала подниматься по лестнице.

Он пошел следом за мной.

— Дина! Не становись моим врагом. Я хочу тебе верить. Я хочу любить тебя — так же, как в Нью-Йорке.

Я остановилась на лестнице и повернулась к нему лицом. Он стоял ступенькой ниже меня, и при виде его ярких, орехового цвета волос, которые так поразили меня в тот первый день в музее, я вспомнила точно такие же, мокрые и растрепанные, волосы на мертвой голове Гленды, неподвижно лежавшей на мокром снегу.

— Так почему же ты мне не веришь? — спросила я.

Гленн уклонился от прямого ответа, и это меня обрадовало. Что ж, по крайней мере, он не обвинял меня прямо.

— Неважно. Но я бы не хотел, чтобы у тебя были какие-то дела с Трентом Макинтайром. Я не доверяю этому человеку.

— Зато я доверяю, — парировала я. — Я доверяю ему больше, чем кому-либо в «Высоких башнях». Включая собственного мужа.

В глазах Гленна что-то вспыхнуло, и он встал на одну ступеньку со мной. Когда мы поднялись наверх, он снова начал умолять меня:

— Дина! Мне нужна твоя помощь. Я хочу попытаться сделать то, что предложил Колтон. Ты согласна снова позировать мне? Ты позволишь мне вырезать тебя из дерева?

Так вот почему он заговорил о любви и доверии — ради себя. Он собирается использовать меня для собственного спасения, как уже не раз делал раньше. Позировать ему мне вовсе не хотелось, но все же я не смогла отказаться. Я не хотела, чтобы он прикасался ко мне или занимался со мной любовью, притворяясь, что испытывает ко мне желание, потому что я знала, что это не соответствует действительности. Но когда речь шла о его работе, мне было нечем крыть.