— Ты недооцениваешь Трента, — возразила я. — И, хотя ты его сын, я знаю его гораздо дольше. Мы познакомились с ним, когда мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас. Тогда умер мой отец, и я сама была готова умереть от горя, но Трент Макинтайр поддержал меня и убедил вернуться к жизни. Он помог мне понять, что я должна не зацикливаться на смерти отца, а идти вперед. Может быть, ты просто не даешь ему шанс?

Мальчик едва ли воспринял мои слова. Он казался погруженным в какие-то глубокие воспоминания, воскрешенные пурпурным ведьминым шаром.

— Гленда не только пытается нанести удар, она уже начала действовать, — проговорил он. — Именно это случилось наверху в мансарде, когда я взял шарф и попытался напугать тебя. Это она так хотела. И я не думаю, что она остановится на этом. По-моему, она собирается нанести удар с помощью Гленна. И иногда она добирается до него. Я знаю это. Разве ты сама не замечала, как он смотрит на тебя ее взглядом?

Я невольно вспомнила жест, которым Гленн потирал свою бровь.

— Тебе не стоит уделять так много внимания подобным идеям, Кейт. Они нереальны, хотя, возможно, ты находишь их интересными и волнующими.

Он резко повернулся ко мне.

— Прости меня за то, что случилось в мансарде. Я не обижаюсь на тебя за то, что ты дала мне пощечину. Это даже помогло мне, потому что напугало и ее.

В комнату вернулись Гленн и Номи, и я не стала продолжать этот разговор. Меня встревожило состояние психики Кейта, но я не стала анализировать свои ощущения по этому поводу, решив сначала поговорить с его отцом.

Гленн продолжал разбирать кровать Гленды. Он снял ее любимое стеганое покрывало и светлые простыни, которые никто больше в доме не использовал.

Кейт какое-то время наблюдал за ним, словно удивляясь решительности, с которой тот приступил к работе, и у меня тоже создалось ощущение, что Гленн как будто хотел вырвать Гленду из своей головы и сердца.

Затем, двигаясь быстро и никого не предупреждая, мальчик подскочил к окну, открыл его, схватил корзину с ведьмиными шарами и выбросил все ее содержимое из окна. Шары упали на снег, ударяясь друг о друга, и с громким звоном рассыпались в осколки.

Гленн с удивлением наблюдал за Кейтом.

Номи заметила:

— Ты поступил прекрасно, мальчик. А теперь спустись вниз, возьми лопату и закопай где-нибудь все это стекло.

Кейт двигался энергично, как будто наконец освободился от каких-то таинственных чар.

— Я все уберу, — крикнул он и с громким топотом помчался вниз по лестнице.

Гленн выглянул из окна.

— Похоже, ни один из шаров не уцелел, — сказал он. — Теперь она перестанет подкладывать их.

С меня было достаточно этих разговоров. С чувством внезапного отвращения я отложила в сторону свитер Гленды, еще хранивший запах ее духов, и вышла из комнаты. Я хотела хотя бы на время освободиться от Чандлеров, но мне некуда было пойти. В какое-то мгновение у меня промелькнула мысль о том, чтобы отправиться к Тренту и поговорить о его сыне, но я отвергла ее. Этого нельзя было делать, потому что меня могли заподозрить в том, что мною двигали свои собственные корыстные мотивы.

Этот день длился бесконечно. Я вышла прогуляться, не удаляясь далеко от дома, а потом присоединилась к Номи в ее гостиной и вспомнила, что когда была жива Гленда, только здесь я чувствовала себя в безопасности. Благодаря Джезебел. Казалось, только кошка тигровой масти не испытывала в этом доме страха, и это успокаивало меня. Джезебел свободно бродила везде, и теперь заходила даже в комнату Гленды, которая стала пустой и безличной.

И все это время меня мучили мысли о том, что приближается ночь и я снова должна быть женой Гленну.

Вечером снова начался снегопад. Крупные снежинки медленно кружились в воздухе, плотной пеленой закрывая нас от остального мира. Мы не стали засиживаться за ужином и вскоре после него поднялись в спальню.

Этой ночью Гленн заснул на моем плече, но я лежала без сна. Моя рука онемела под тяжестью его головы, в то время как в моей собственной бродило множество одиноких и грустных мыслей.

Во мне больше не было мужества. Я уступила желанию Гленна, а Трент ждал меня. Я не могла уйти к нему, но не в состоянии была принять и жизнь, которая ждала меня здесь, в «Высоких башнях». Я была ни рыбой ни мясом, и не знала, как устроить свою жизнь.

Когда Гленн, что-то пробормотав, повернулся набок, я освободила свою руку и тоже провалилась в сон.

Я проснулась снежным утром. Комнату заливал бледный утренний свет. Гленна уже не было в кровати. Не вылезая из-под теплого одеяла, я подняла голову и увидела, что он уже встал и оделся, разжег камин и сидит на коврике перед ним. Когда кровать скрипнула, он повернулся ко мне.

— Доброе утро, Дина. — Он улыбнулся мне с нежностью, совсем как прежде, и я с болью вспомнила о нашей любви, которая не могла вернуться.