— Ничто человеческое инженеру человеческих душ не вредно. И фрейдизм тоже.

— Народы не ответственны. Никакие и ни за что.

— Пароксизмы фрейдизма: молодость, костры, палатки.

— Дело было в советские времена. Гэбэшники спросили Б.А.Ахмадулину, действительно ли она верит в рассказываемое писателем Владимиром Войновичем, что гэбэшники позвали его на встречу в гостиницу «Метрополь» и там чуть было не отравили сигаретами? Ахмадулина ответила, что Войнович ее товарищ, она его хорошо знает, она ему вполне верит. А гэбэшники не ее товарищи, она их не знает и поэтому не может им верить. К тому же она слышала, что они не очень-то похожи на персонажа Лескова, который привязывал к ноге колокольчик, чтоб не задавить случайно какую-нибудь Божью тварь.

— Бьется в тесной печурке фрейдизм.

— К вопросу о «чернопопых». Мой первый муж — башкир.

И дочка наполовину башкирка, очень на папу похожа. Первое, что спросила меня акушерка, едва вытащив ребенка откуда положено, кто у нас папа по национальности. Я сказала. Тогда, понимающе покивав, акушерка поднесла ко мне поближе новорожденную, повернув ее ко мне попою. На попе дочери просматривался отчетливый темно-серый треугольник. Через несколько дней он сошел, как и предрекала упомянутая акушерка.

— Какая глупость!

— Философию и психологию в институте нам читал один и тот же человек. Он отличался тем, что из ширинки у него торчал кусок рубашки, и тем, что галстук у него всегда был на плече. Его страшно раздражал фрейдизм, а также все остальное, что не было связано с Марксом. «Дерьмо в кишечнике — вот что бессознательно!» — говорил он.

— Размышлять о том, что БЫЛО БЫ, — наводить критику на промысел Божий.

— СОВСЕМ НЕ АНЕКДОТ: президент Ингушетии придумал переселять ингушей на Урал. Про то, что земля в зоне рискованного земледелия родит через год, ингушам ничего не говорят, а уверяют, что насильно переселять никого не будут и что морозы здесь нестрашные (в чем ингушские деды убедились на собственном опыте).

— Может, уральцам устроить с ингушами ченч? Они — к вам, вы — к ним.

— В России почти не осталось русских, только меньшинства — все нашли себе какие-то корни (казацкие, татарские, польские, немецкие… и т. д.).

— Если бы не латышские стрелки и еще масса случайностей (того же Сталина легко могли застрелить под Царицыном) — СССР бы не было. Была бы сильно усеченная Россия (вероятнее все же республика, а не монархия). Не было бы ГУЛАГа. Но очевидно, что:

1) был бы жуткий белый террор и порки, то, что было в 1904–1907 годах, надо умножить в сто раз. Правда, террор краткосрочный;

2) была бы куча малых войн между новой Россией и ее бывшими частями;

3) не было бы никакой индустриализации.

Вероятней всего — был бы вариант Аргентины: топтание на месте. Напомню, Аргентина в 1913 году — пятая по объему ВВП (валовый внутренний продукт), Россия шестая. И их национальная трагедия никак нашей не уступает… хотя все же репрессии ГУЛАГа мало с чем можно сравнить.

— Топтание на месте куда слаще бега по пересеченной местности, где отстающих, высовывающихся и загнанных пристреливают. Аргентинский пастух и советский колхозник — почувствуйте разницу.

— Образ свободолюбивого гаучо — это такая наша советская мифология. И в Аргентине, и в Мексике все было «нормально» — и гражданская война, и расстрелы массовые, и Панчо Вилья (Чапаев с Троцким в одном бокале). Аргентинский пастух — это не американский ковбой, а наш чабан или, прошу прощения, животновод. Романтические пастухи в Аргентине — это арендаторы, причем без гроша; по сути — полукрепостные. И сеньоры могли делать и с ними, и с их женами-детьми почти все что угодно. И вообще, когда начинаешь разбираться с историей других государств и народов, то мы вполне себе «средние». У нас не причащались к революции стаканом крови казненного на гильотине дворянина, как во Франции, мы не теряли две трети населения во время Гражданской войны (Чехия, гуситские войны — тридцатилетняя война), и даже распад коммунизма у нас не привел к резне коммунистов, как сравнительно недавно (1960-е) в Индонезии, где за месяц угробили то ли 1,5, то ли 2 млн чел. Что, конечно, не отменяет того факта, что индустриальная мощь СССР строилась на костях народа, а Сталин — людоед и можно было сделать все иначе. Но демонизировать этого господина-товарища не вижу причин — обычный бандит-троечник, вполне Захара Прилепина персонаж, этакий Санькя, волею судеб оказавшийся у руля страны.

— Один алтайский кулак Сталину в ответ на увещевания нагло заявил: «А ты, парень, попляши, может, тогда я и дам тебе два пуда хлеба». Была зима 1928–1929 годов. Потом наш «великий кормчий» рассказывал эту историю неоднократно, история осталась в стенограммах ЦК ВКП(б). Горжусь своими земляками! Ни один аргентинский пастух своему сеньору такое бы ни в жизнь не сказал.

— Прилепинский Санькя мне абсолютно несимпатичен. Я могу сочувствовать этим парням — и студенты у меня похожие бывали из этой среды, только поумнее и поэрудированнее, — но легко предположить, что будет дальше, если эти парни побеждают.