Необъяснимая тяжесть легла на плечи капитана, как только он сделал первые шаги в открывшийся перед ним переход. Слегка пригнувшись, он шагнул дальше и вошёл в большое, теряющееся в темноте пространство. Пол под ногами был сухой и ровный, несколько тяжёлый воздух, как показалось капитану, вызвал у него нечто вроде головной боли.

«Наверное, загазованность, — подумал он. — Это не страшно, главное, сюда можно сложить всё и замуровать проход».

Приняв решение, он развернулся и пошёл назад. Уже на выходе он сжал зубы от приступа головной боли.

«Что за чёрт? Скорее на воздух». Он вышел в первый зал и молча пошёл на выход из пещеры.

Казаки закончили с кашей и, сгрудившись у костров, ждали распоряжений.

— Чайку, вашбродь?

— Спасибо, Акимыч, — принимая кружку с дымящимся на холоде чаем, поблагодарил Павлов. Обжигаясь, он сделал несколько глотков. Крепкий чай снял головную боль. Подошедший сотник тоже согревался чаем.

— Казаки, ни для кого не секрет, что за груз в этих ящиках. Мы сделали всё, чтобы сохранить этот груз, чтобы он не попал в руки комиссаров. Они явно нас потеряли, хотя шли по пятам. Сегодня мы укроем груз в этой пещере, и я хочу, чтобы вы дали клятву перед Богом и своими товарищами, что никто из вас ни при каких обстоятельствах не выдаст этого места большевикам-комиссарам. Хочу сообщить, что каждый из вас за выполнение этого задания получит по пятьдесят рублей золотом. Сотник, подготовьте деньги.

Гул одобрения был ответом казаков. Сотник, сняв папаху, вытащил из сундучка икону Пресвятой Богородицы. Встав на колено, трижды перекрестившись, поцеловал образ. Повернувшись к казакам, сказал:

— Перед Богом и товарищами клянусь.

Казаки один за другим потянулись к иконе, повторяя слова сотника, они низко кланялись товарищам и целовали икону. Павлов подошёл последним и дал клятву, низко поклонившись казакам. Несколько минут все стояли молча, только треск костров да всхрапывание лошадей нарушали торжественную тишину.

— А сейчас к работе. Нужно закончить это дело, и в путь. Ящики и мешки носить во второй зал пещеры. Петрович, расставь казаков с факелами, остальные — по цепочке начинайте носить. Акимыч, приглядывай за лошадьми, — распорядился капитан. — Петрович, нужно посмотреть, как завалить вход во второй зал, замуровать его камнем, что ли.

— Сделаем, вашбродь, — ответил сотник и направился в пещеру руководить работами.

Капитан, взяв карабин, решил прогуляться по тайге. Он медленно поднимался по склону сопки, пока голоса его казаков не растворились в шумах величественной природы.

Павлов шёл медленно, любуясь первозданной красотой дикой природы. Огромные стволы сосен и лиственниц вздымались в небо, буравя его своими макушками. То там, то здесь что-то двигалось, махало крыльями, скреблось, стряхивало снег с мохнатых еловых лап. Рябчики небольшой стайкой, видно молодой выводок, не замечая или не желая замечать человека, паслись на ягоднике, склёвывая алевшие на снегу бусинки брусники. Умиротворение и покой. Павлов присел на поваленное дерево и закурил. Что ждало его в будущем? Сейчас, когда он с сотней казаков вернётся в Иркутск, что их ждёт? Кровопролитная сеча с озверевшими от пролитой крови красными? Беспощадная и жестокая, потому как русские с русскими лбами сошлись? Или там свои? А кто они, свои? Боевые офицеры, его друзья в большинстве своем уже сложили головы в застенках ВЧК, глупо и бездарно вернувшись с фронтов в Питер и Москву. Поверив этому идиоту Керенскому с его Временным правительством, он сам еле ушёл от пули в дни Октябрьского переворота, когда пытался на Невском остановить вооружённую толпу пьяных уголовников, переодетых в матросскую форму. Кто они, уцелевшие, как он, офицеры разбитых полков с разодранными бессмысленным кровопролитием и убийствами своих же пусть одураченных, но русских людей душами? Он уже не раз сдерживал себя, чтобы не застрелиться или не пустить пулю в лицо такого же, как он, офицера, потерявшего в этом хаосе понятия воинской чести и христианской справедливости. А где-то его ждала Катерина, чудное создание с нежной детской душой и чутким любящим сердцем. Как ему хотелось бы вернуться к ней, взять в руки её ладони и прижаться к ним лицом, унести её в сиреневый сад и любоваться её станом, целовать её губы и плечи…

Павлов встал. «Для этого нужно выжить в этой дикой резне, господин штабс-капитан!» — сказал он сам себе. Уже на вершине сопки капитан увидел огромные просторы раскинувшейся перед ним тайги. Как седые спины огромных животных, сопки, одна за другой, уходили вдаль, сливаясь у горизонта в сплошную линию.

«Красота-то какая, никакими словами не выразить это могущество!» — восхищённо думал Павлов. Вдруг его внимание привлекло что-то живое. Он замер, прислонившись к сосне, и увидел в нескольких метрах от себя большое животное. Это была матка, лосиха, крупная безрогая голова с очень выразительными глазами была настороженно поднята. Она шумно втягивала ноздрями воздух, наверное почуяв опасность. Павлов медленно поднял карабин и прицелился. Палец уже лёг на спусковой крючок, и через мгновение капитан бы выстрелил. Но этого не случилось. Лосиха повернула голову к нему, и Павлов увидел её взгляд. Беззащитный взгляд самой жизни. Он как бы говорил ему: сейчас ты нажмёшь на курок и оборвёшь течение жизни не тобой сотворённого создания. Зачем тебе это нужно, человек?

Павлов опустил карабин. Лосиха спокойно стала общипывать почки с молодых веток мелкого березняка. Павлов наблюдал, как это красивое и грациозное животное медленно и плавно уходило от него. «Ну и слава богу, что не выстрелил». Павлов как-то облегчённо вздохнул, бросил карабин на плечо и побрёл дальше. Вытащив карманные часы, капитан взглянул на них и решил возвращаться. Легко спускаясь по склону, он заметил, что ему навстречу, без папахи, без оружия, задыхаясь и падая, бежит Акимыч. Что могло случиться? Павлов ускорил шаг, и скоро они встретились. Залитое потом лицо казака испугало капитана. Акимыч долго не мог вымолвить ни слова. Он тяжело дышал, хватая ртом воздух и отчаянно жестикулируя рукой. Его глаза говорили сами за себя. Там у пещеры произошло что-то страшное.

— Что случилось, Акимыч? — спрашивал Павлов, вглядываясь в лицо казака. — Что там произошло?

Казак устало опустился на землю. Он сделал над собой усилие, несколько раз глубоко вздохнув, успокоился и, утерев пот с лица, стал тихо, каким-то осипшим голосом, торопливо рассказывать. В рассказанное Акимычем верилось с трудом. Такого просто не могло быть. Капитан, не дослушав казака, поспешил вниз к пещере. Увиденное не поддавалось никакому объяснению. Брошенное оружие и одежда, перевёрнутые на землю котлы и разбросанная посуда и — казаки, его казаки! Самое странное и самое страшное. Вокруг пещеры по сопке бродили казаки, они никак не реагировали на появление Павлова. Подскочив к одному из них, он схватил его за грудки и пытался привести в чувство, но увидел абсолютно бессмысленный взгляд.