Внутри оказались фотографии – те самые, которые молодой следователь пока так и не научился рассматривать без содрогания.

— Мне бы, товарищ подполковник, своими словами, а? Результат… А то я не очень-то понимаю в этой вашей разделке туш, – не задерживая надолго взгляда на снимках, передернувшись, промямлил Игнаточкин.

– А своими словами получается вот что, молодой человек: во-первых, я таких ножиков за всю свою жизнь ни разу не встречал – глубина раны шестьдесят сантиметров. Да-да, не смотрите на меня так. И ширина лезвия пять-шесть сантиметров.

— Погодите, такого не может быть. Туловище в районе грудной клетки – тридцать максимум. Ну, там, если немного под углом. Потом мне ж ваши сказали, что парень этот атлетического телосложения, ну… не толстый, – обнаруживая недюжинные антропометрические знания, перечислил факты Игнаточкин.

— Вполне может... может такое быть. – Шниткин выдержал многозначительную паузу и, победно взглянув на собеседника, закончил: – Если, конечно, удар нанести вертикально, сверху вниз. Вот посмотрите, у меня тут схемка.

Он достал из недр своего портфеля лист бумаги с какими-то каракулями и начал объяснять, как прошло лезвие, какие органы по пути затронуло.

— Кстати, к ногам жертвы был привязан груз... Вот, видите, на ногах следы от шнура? – добавил Шнитке, ткнув пальцем в очередной снимок.

По словам судмедэксперта, груз отвязался – возможно, по небрежности исполнителей, – и воздух, остававшийся в полиэтилене, вытянул тело на поверхность. По поводу личности убитого данных тоже было негусто. По внешнему виду – средиземноморский антропологический тип. Наколок никаких.

— Документов при нем не оказалось… Да и какие, к чертям, документы на абсолютно голом теле – даже трусов и тех не оставили! Ребята из уголовки пробили – по отпечаткам пальцев не проходит. И уже вряд ли пройдет, – мрачно пошутил в заключение Шнитке. – И еще, молодой человек, помимо четырех свежих глубоких резаных ран на торсе и предплечьях, на теле имеются многочисленные еще не старые шрамы.

— Выходит – его завалили кинжалом? – спросил Игнаточкин. – Так что ли?

— Ну, ну... молодой человек, приучайтесь к человеческому языку, хотя бы в тех случаях, когда дело касается человека. Это же не лось, в самом деле – человека убили. Да... х-мм... скажите-ка мне, Павел, а вы когда-нибудь видели кинжал шестидесяти сантиметров в длину и в шесть шириной?

— Что же получается?

Старший лейтенант, пристыженный, покраснел. В связи с небольшим стажем работы в органах способность краснеть еще не успела у него атрофироваться.

— А то получается! Если бы это были времена... ну, например, Александра Невского, я бы сказал… – Шнитке выдержал многозначительную паузу и эффектно закончил: – Парень заколот мечом, не иначе!

— Каким еще мечом... что за сказки, в самом деле, товарищ подполковник? – вытаращил на него глаза старший лейтенант. – Как вообще такое...

Но судмедэксперт перебил его по-владимирильичевски:

— А вот так-с, сверху вниз. Да-с! Несчастный, вероятно, стоял на коленях, а убийца или убийцы отвели его голову чуть-чуть влево и вонзили меч сверху вниз, вот сюда, за ключицей.

Рассказывая, Шнитке вскочил со стула и живописно изобразил эту жуткую сцену – завел руку за спину и ткнул себя оттопыренным большим пальцем в основание шеи. Потом снова сел, помолчал и после продолжительной паузы задумчиво добавил:

— Только одно вам скажу – удар этот должен был быть чрезвычайно мощным.

— Вы имеете в виду – это ритуальное убийство? Я припоминаю: несколько лет назад – я тогда только пришел в управление – некая секта устраивала посвящения… ну, оргии. И закончилось это убийством. Только они девственниц убивали.

— Не знаю, Игнаточкин, не знаю. Мое дело вам факты изложить. Так что выводы, как говорится, делайте сами.

Прошло две недели. Две недели, в течение которых были написаны необходимые отчеты, составлены заключения судебно-медицинских и прочих экспертиз, проведены следственные эксперименты и допросы свидетелей.

С ними тоже было негусто – разве только те три алкаша, которые наткнулись на труп – вот, пожалуй, и все. Но на опознании ни один из троих не признал убитого. Хотя...

 Игнаточкину в какой-то момент показалось, что старший, бывший вузовский преподаватель, а ныне – спившийся тип (хотя лично старшему лейтенанту был чем-то симпатичен), узнал беднягу. Во всяком случае, когда ему показали фотографии, он неожиданно смутился. Впрочем, это неудивительно – так бывает почти с каждым, кто не привык к подобным процедурам.