Но всё это ни на йоту не приблизило Игнаточкина к разгадке страшной тайны, которая свалилась на него в эти до боли в зубах унылые, осенние дни.

 Поначалу он надеялся, что кто-нибудь обратится с заявлением об исчезновении близкого человека. Но тщетно – похоже, несчастный не имел ни родственников, ни друзей, ни знакомых.

Убитый был без вести пропавший, но наоборот, то есть без вести найденный, что намного обидней, согласись, читатель. Ведь первые обладают существенным преимуществом по сравнению со вторыми: во-первых, есть надежда, что они еще могут найтись; во-вторых, если и надежда умерла, они останутся носителями атрибутов вполне конкретной личности, и значит, будет о ком всплакнуть.

А с нашим трупом что получается? Ни безутешной матери, ни сестры, ни девушки с прекрасными, полными горя очами – никого не нашлось в этом мире, кто бы пролил слезу или просто взгрустнул о молодом красивом парне. Увы, никого!

 Таким образом, дело это, не успев начаться, было приостановлено до получения дополнительных материалов, подпортив и так далеко не блестящую отчетность подразделения и не оставив ничего, кроме досады и разочарования старшему лейтенанту лично.

Справедливости ради надо заметить, что Игнаточкин не располагал сведениями об одном эпизоде, имевшем место в непосредственной близости от водоема, где, как мы знаем, произошло зачатие этого повествования. Будь он в курсе – неизвестно, каким путем развивались бы события в дальнейшем.

Случилось это за месяц или два до описанных событий. Тот день ничем не отличался от других – у входа метро шла бойкая торговля всякой всячиной сомнительного происхождения. Совершалась она из бестолковых киосков, громоздящихся вокруг без видимого общего замысла, а то и просто «с колес». В общем, всюду царила суета.

Стайка всем здесь примелькавшихся воробьев, ни на кого не обращая внимания в пылу семейной ссоры, травмировала барабанные перепонки пронзительным чириканьем; у одного из киосков разгружалась, будто разрешалась от бремени, страдающая от ржавчины, как от тяжкого недуга, пожилая «газель». С каждым снятым ящиком ветхие пружины, кряхтя, приподнимали грузовичок на несколько миллиметров.

Рядом вертелся молодой гастарбайтер с мудреным именем Абулькасим Ширази – парень подсоблял заведению «Шаурма Шехерезады», таская легко, словно воздушные шарики, сразу по нескольку коробок с товаром.

Касимка – так его здесь все называли, чтобы не сломать язык, – был настоящим красавцем. Происходил он, надо думать, из персидской части таджикского этноса и, следовательно, был носителем древних черт этого народа. К тому же воины Александра Великого немало потрудились во времена великих походов на Согдиану и Бактрию над эллинизацией породы тамошнего населения.

Недавно к нему в гости прикатила жена, восточная черноокая красавица по имени Малика, с животом внушительных размеров. Так что повод работать с воодушевлением у него имелся.

 В тот день поначалу никто не обратил внимания на припаркованную к тротуару наискосок от входа в метро огромную, гангстерского вида черную машину. Сильно затемненные стекла придавали сходство с солнцезащитными очками, надвинутыми прямо на кузов.

И вот из этой машины нарисовался мафиозный тип с круглой мордой в черном кожаном пальто, светлой шляпе с тульей, опоясанной черной лентой, и в темных очках. Иными словами – бандит. Сходство с Аль Капоне нарушалось лишь по-современному округлыми формами автомобиля и смутным чувством, что подобного перца нынче можно запросто увидеть на экране телевизора с микрофоном в руке или же на сцене провинциального ресторанчика, что, в сущности, одно и то же.

Впоследствии дальнейшие события восстановили по рассказу Федорыча, первую презентацию которого он устроил вечером того же дня для своих товарищей.

 Рассказал он следующее…

Касимка продолжал таскать ящики, а гангстер стоял в отдалении и, жестикулируя, переговаривался с кем-то по телефону. В ухе – наушник, но не сразу заметишь; вследствие этого создавалось впечатление, что он разговаривал, как ненормальный, сам с собой. Вскоре, получив, видимо, указания, проследовал он к грузовичку. Дождавшись, когда Касимка возвратился за очередной порцией товара, окликнул его.

Федорыч находился в двух шагах и расслышал, как он назвал парня по трудно запоминаемому полному имени.

— Ширази, Абулькасим, – произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно, и показал какую-то книжечку.

Но вот какую, Федорыч рассмотреть не смог – ракурс был не тот.

– Да, это я... – едва разобрал он ответ Касимки и заметил, что тот боится. Да и как не испугаться бедному парню в этом городе и в это хреновое время.

– Паспорт у тебя имеется?

– Имеется, гражданин начальник. Почему сразу – не имеется? Щас принесу. Он там в каптерка. Только у меня все в порядке, гражданин начальник.

– Разберемся, ты не нервничай.

– Я не нервничаю, – нервно ответил Касимка. – Документы в порядке.

– Слышал-слышал, давай, показывай.

В этот момент Федорыч понял – это не мент. Даром что ксиву предъявил, а не мент, и всё тут. Не сойти с места! Не ведут себя так менты и в джипах просто так по делам службы не ездят. Не мог объяснить, что еще, но что-то было не так – что-то неуловимое.

А Касимка сгонял за паспортом и передает его – наивная душа – этому бандиту. Тот, не заглянув даже в документ, сует его в карман, и под локоток, вежливо так, Касимку: