Это была большая удача, потому что в этот момент отец Василий как раз сильно забирал влево, чтобы попытаться зайти к Чичеру во фланг. Священник рассчитывал некоторое время идти параллельным курсом с преступником, чтобы не напороться на возможную засаду и оказаться там, откуда Чичер его не ждет. Отец Василий по-прежнему надеялся дождаться ситуации, которая позволит Чичера взять без лишней канители. Теперь выяснилось, что, сам того не зная, он шел прямо по следу преступника, а не сбоку от его курса. «А я уж возомнил себя талантливым следопытом, – с неудовольствием подумал отец Василий. – Как я его вообще не потерял?»

В напряжении прошел еще один день. Напряжение было велико еще и потому, что и преследователь, и преследуемый практически не останавливались для отдыха. И если отец Василий еще мог подкрепить силы чем-то из своих запасов, то на чем держался Чичер, было совершенно непонятно. И когда к вечеру следующего дня отец Василий наконец увидел впереди на спуске в низину спину своего врага, то он очень обрадовался. Несколько часов его не оставляла мысль, что Чичера он безнадежно и давно потерял. Сейчас же преступник еле волочил ноги и брел как во сне.

Отец Василий, у которого ноги тоже уже не слушались, взял круто вправо и, прибавив шагу насколько мог, поспешил краем низины вперед, с целью опередить Чичера. Теперь у него был шанс, что Чичер не знает о том, где находятся его преследователи. И это скоро подтвердилось.

Устраиваясь в сумерках на ночь с теми же, что и в прошлый раз, предосторожностями, отец Василий почувствовал запах дыма. А когда стемнело окончательно, то увидел отблески небольшого костра. Теперь он понял, почему Чичер пошел в эту низину. Он хотел развести костер, потому что еще одну холодную ночь в его состоянии не пережить. Через какое-то время донесся и запах жарящегося мяса вперемешку с горелой кожей. Значит, Чичер что-то поймал. Грызуна, змею? Самое главное, что преступник уже не боялся преследования или им овладела апатия, равнодушие к своей судьбе на фоне общей усталости, голода и жажды.

Как ни слипались глаза, а отец Василий снова провел ночь в полудреме. К рассвету он еле нашел в себе силы не только чтобы подняться, но и пошевелить закоченевшим телом. Пошевелив носом, он не почувствовал запаха дыма. Может, Чичер ночью ушел, а может, обессиленный, потерял сознание или умер? Отец Василий не стал гадать, а, собрав все свои силы и волю, поднялся, сложил вещи в мешок и двинулся параллельно низине, надеясь пересечь дорогу Чичера и остановить его окончательно.

Низина все расширялась, ее боковые откосы пошли вниз. В воздухе стало душно пахнуть прелым. Отец Василий увидел удобный спуск и решил им воспользоваться. Наверняка он уже опередил Чичера, так что можно устраивать засаду, благо в низине обильно рос какой-то плодовый дикий кустарник. Спускаясь, священник несколько раз останавливался и прислушивался, но, кроме пения птиц и шума крон деревьев, ничего не слышал. Правда, мешал появившийся от усталости и голода какой-то шум в ушах. А вглядываться в заросли мешали глаза. Ощущение было, будто в них насыпали песка. Кожа на лице сделалась жирной, и глаза от этого жира постоянно щипало.

Неудачный шаг, и нога наступила на крупную круглую ветку, которая выскользнула из-под стопы. Отец Василий на миг потерял равновесие, оперся рукой о склон, зашуршав листвой и сухой травой. Этого оказалось достаточным, чтобы выдать его. Правда, это и спасло батюшке жизнь.

Чичер в тот момент, когда священник спускался по склону, как раз лежал обессиленный в кустарнике, со стиснутыми в отчаянии зубами и слезами душившей его злобы на глазах. Он услышал шорох на склоне и мгновенно насторожился. Если это его преследователи, от которых он надеялся оторваться, то Чичер готов был убивать направо и налево, не думая больше о последствиях. Человек, который поскользнулся и привлек его внимание, шел с ружьем на изготовку. Чичер не разглядел его, выпустил в незнакомца три пули и, видя, что тот покатился по склону вниз, бросился бежать вперед. Он падал, путаясь в кустах, спотыкался о какие-то кочки, увязая по щиколотку в вязкой вонючей жиже.

Когда отец Василий поскользнулся на склоне, то сразу увидел, что из-за поднятого им шума в кустах внизу кто-то заворочался. Не медведь бы, успел подумать священник, как снизу гулким эхом ударили три пистолетных выстрела. Отец Василий мгновенно ощутил всю свою беззащитность на склоне, да еще в неудобной позе, пытаясь остановить скольжение тела по траве. По ребрам с правой стороны стегнуло, как раскаленным прутом. Он даже успел заметить, как клочьями полетел утеплитель из его куртки. Заорав что-то вроде: «Вот он, хватай его, окружай!» – отец Василий выстрелил из ружья в воздух, чтобы его противник не сидел на месте и не вел прицельной стрельбы.

Или выходка с криками и стрельбой сыграла свою роль, или Чичер был в таком состоянии, но не стал задерживаться, а, не оглядываясь, бросился, спотыкаясь и падая на каждом шагу, куда-то вперед, в редколесье. Скрипя зубами от боли в боку и чувствуя, что под курткой у него горячо и мокро, отец Василий скатился-таки в низину и бросился за Чичером. Сил бежать уже не было, голова кружилась, дыхание было тяжелым и хриплым. Почему-то именно сейчас особенно остро чувствовалось, что сбившиеся комом влажные портянки в сапогах натирают и до того сбитые ноги.

Продолжая кричать «Стой, стрелять буду!», священник бежал из последних сил. Он понимал, что Чичер сейчас уже не боец, что он в состоянии крайнего истощения и утомления. «Только сейчас, – уговаривал себя отец Василий, – только догнать. Потом и у меня сил на то, чтобы с ним бороться, уже не будет».

Бежать было трудно, все время попадались какие-то пни, а под сапогами чавкала вода. Не сразу до отца Василия дошло, что местность уже не такая, как прежде, а заболоченная. Машинально он пытался вспомнить, где это может быть, если он верно представлял себе окружающую село тайгу, но в голову не приходило ничего определенного.