Весь этот день и следующий отец Василий ломал голову. Из книжек и фильмов, а еще разговоров в свое время с Роговым он знал, что для раскрытия преступления нужно знать прежде всего одно – кому это нужно, у кого есть мотив. Остальное приложится, дальше уже идет процесс доказательства вины и возможности совершения преступления. Но вот мотив определить нужно в первую очередь.

«Коммерческих дел у меня ни с кем нет, миллионов в долг никому не давал, на наследство наравне с кем-нибудь не претендую, кровной обиды я здесь никому не нанес. Пашутин не до такой степени ненормальный, чтобы стрелять в меня из-за чувства неприязни к церкви вообще. Гусев – тем более. Стоп!» Отец Василий уже и забыл о прежних делах, в которые он окунулся в прошлом году, когда впервые приехал в Верхнеленское. И он стал вспоминать с самого начала. Стройка, бригады шабашников выгнали из-за него, по его жалобе. Убивают за это год спустя? Вряд ли, проще дом подпалить, и все. Прораба Сергея Александровича с этого объекта сняли, так не уволили же, просто перевели на другой. А вот те двое уголовников, которые напали на Дарью Кузнецову… Они ведь в бегах были, а он их умудрился задержать. Ну не каждый же год из тюрем заключенные бегают! Бывает такое, он знал прекрасно, но это очень редкие случаи. Чтобы одни и те же сбежали дважды? Или не они, а их дружки? Но дружки должны были сбежать тоже, потому что ребята, естественно, не местные, среди населения у них дружков быть не может. Если только они «маляву» по своим каналам на волю не отправили и не заказали меня. Очень маловерятно, решил отец Василий. Это стоит больших денег, а откуда они в тюрьме? Предположить, что эти уроды затаили на священника злобу, связались с дружками по месту предыдущего жительства, чтобы те собрали денег, а потом организовали заказ здесь и расплатились деньгами, которые те должны переправить сюда. Бред несусветный! Такое провернуть? Все это очень сложно и практически невероятно.

Был, правда, еще Корней Косачев. Он украл общественные деньги у отца Василия, а когда сын участкового Рогова его выследил и попытался доказать свою самостоятельность, то попался в заложники Косачеву. Они его взяли тогда втроем с Роговым и охотником Матюшиным. Если мстить, то всем троим. Особенно менту Рогову. С Матюшиным вообще счеты свести легче легкого. Несчастный случай в тайге во время охоты, или просто пропал человек. Бесследно. Вряд ли это происки осужденного в прошлом году Корнея Косачева. Тоже невероятно, нереально. Кому тогда нужна смерть отца Василия? Неужели все опасения пустые и это действительно совпадение, случайный выстрел кого-то, укравшего у Гусева из баловства ружье? У того же Пашутина, скажем, окончательно съехала крыша, и он решил пугнуть священника из украденного ружья. М-да!

Пролетел второй день напряженных и бесплодных размышлений. Отец Василий отправился вечером по просьбе родителей побеседовать с одним из старшеклассников сельской школы. Паренек категорически отказывался посещать воскресную школу, как ни уговаривала его мать. Отец занимал нейтральную позицию, хотя и понимал, что у сына талант. Мальчик обладал хорошим голосом и музыкальным дарованием. Пока он не закончил школу, по мнению матери, участие в церковном хоре было бы ему хорошей практикой. Через два года он вполне мог бы попробовать поступить в консерваторию. Отец Василий знал этого мальчика и тоже считал, что церковный хор многое мог ему дать. Священник с самого начала понял, что причиной упорства мальчика было элементарное стеснение. Ему казалось, что товарищи-одноклассники будут смеяться над ним. Поговорить-то отец Василий с мальчиком поговорил, но какое тот примет решение, он так и не понял.

Размышляя на эту тему, отец Василий шел домой, когда около дома Даши Кузнецовой услышал шум. И опять это был Гусев. В сумерках и из-за невнятной речи пьяного священник не сразу понял причины возникшей ссоры. Но подойдя ко двору Дарьи, понял, что молодая женщина просто пытается выгнать непрошеного пьяного гостя. Громогласная Дарья разошлась в своем гневе, как водится, на всю улицу, однако Гусев вел себя со странным упорством. Отец Василий усмехнулся. Чего Гусеву от Дарьи нужно? Священник прекрасно знал бытующую в народе пословицу, которая имела реальную подоплеку, – «я не любовник, я алкоголик». У сильно и давно пьющих не только сексуальные возможности пропадают, но и желание. Может, Гусев – уникум в этом деле? И пить неделями может, и все остальное тоже, как нормальный мужик?

– Что случилось, Даша? – спросил отец Василий, заходя во двор Кузнецовой. – Что за шум?

– Да вот этого паразита никак не выставлю! – шумела Дарья. – Ломится, как к себе домой!

– Эй, Гусев! – потрепал пьяницу за плечо отец Василий. – Негоже себя так вести. Прекрати и отправляйся домой, слышишь?

Гусев разошелся не на шутку. Невидящими стеклянными глазами он смотрел мимо Дарьи и отца Василия, нес заплетающимся языком полную ахинею. То чуть ли не целоваться лез к священнику, называя его корешом, что-то нес про хозяина и кума, то обзывал его вертухаем и вырывался. Все это слишком напоминало уголовный зэковский жаргон. Усмирить Гусева все никак не удавалось. В один из моментов этой эпопеи он так сильно толкнул Дарью, что если бы не отец Василий, подхвативший ее, она наверняка бы упала как раз на край крыльца.

В этот момент и появился у калитки участковый Белоусов. И не один, а с несколькими соседями, которые выбежали посмотреть на скандал во дворе у Дашки. Сцена была двусмысленной. Пьяный Гусев с одной стороны, и Дарья Кузнецова, женщина, по мнению односельчан, легкомысленная, – с другой стороны. Причем в объятиях священника.

Дарья тут же начала на всю улицу рассказывать, как к ней начал ломиться пьяный Гусев.

– Помешал, значит, он вам? – с иронией спросил участковый.

Намек был более чем прозрачный.

– Эх, Белоусов! – с горечью бросил отец Василий, схватил Гусева за шиворот и, уже не стесняясь в средствах, поволок как котенка за шиворот со двора Дарьи.

Выпихнув пьяного на середину улицы и убедившись, что тот не возобновляет попыток вернуться к Кузнецовой, отец Василий направился домой. За его спиной Дарья продолжала шуметь, понося пьяниц и тех, кто их похмеляет, и самого участкового, который на них управы не найдет. Отец Василий поймал себя на том, что находится в состоянии крайнего раздражения. «Все-таки ввели в грех, – подумал он с сожалением. – Нельзя гневиться, недостоин гнева ни Гусев, ни участковый. Что же это я! – удивлялся себе отец Василий. – Никогда ничего не боялся, всегда такой выдержанный был, а тут? Нервы, что ли, сдают, или старею? Так с возрастом человек мудрее становится и терпимее, а я что же? Нельзя так, нельзя. Прости меня, Господи!»

Вернувшись домой, отец Василий долго молился, ища прощения и смирения. Молитвы принесли покой в душу и умиротворение. До поздней ночи священник просидел за столом со Святым Писанием. Когда на часах было уже за полночь, он отправился спать. Глаза слипались, а мысли в голове текли ровно и хорошо. Устроившись поудобнее, отец Василий уснул праведным сном, с чистой душой. Ему показалось, только он закрыл глаза, как начало сниться невообразимое, будто к нему ломится Гусев, барабаня то в дверь, то в окно…