— А если бы оказалось, что это случится на следующей неделе, или в следующем месяце, или в следующем году?

— Полагаю, люди восприняли бы это по-разному. Что касается меня, я бы отнесся к подобному известию спокойно и проживал бы каждый оставшийся день с большим чувством и подъемом.

Кэсси с улыбкой кивнула.

— Теперь о 27-м годе. Вы сказали, что записи в книгах заканчиваются на этой дате.

— Да. 9 февраля 2027 года.

— Почему так?

— У меня нет ответа.

— Там, кажется, есть упоминание об Апокалипсисе.

— Да, но туманное. Людям не надо по этому поводу расстраиваться.

— А что вы думаете о монахах, написавших книгу?

Он покачал головой.

— Они, несомненно, обладали исключительными способностями. Однако относительно их я не могу строить домыслов. Найдутся люди более квалифицированные, чем я, они вскоре выскажут свое мнение. Я всего лишь федеральный агент на пенсии.

Невилл выдала свою знаменитую улыбку.

— Вы религиозны?

— Не очень, хотя вырос в семье баптистов.

— Могу я спросить, верите ли вы в Бога?

— В какие-то дни верю больше, в какие-то меньше.

— Библиотека изменила ваши взгляды?

— Нет. Мы в очередной раз убедились, что в мире существуют проблемы, непостижимые нашим разумом.

— Что вы почувствовали, узнав о существовании библиотеки?

— Наверное, то же, что и большинство людей. Я был потрясен и до сих пор не оправился от этого.

— Расскажите о Марке Шеклтоне, государственном служащем, который похитил в «зоне-51» базу данных, а потом был серьезно ранен в перестрелке.

— Мы однокурсники. Жили в одной комнате в общежитии в Гарварде. Я стал свидетелем его ранения. Он был всегда грустный, задумчивый.

— Что заставило его мистифицировать «убийства Судного дня»?

— Полагаю, корысть. Ему хотелось лучшей жизни.

— Корысть?

— Да. Он был очень умный. И вполне мог выиграть.

— Если бы вы не раскрыли дело.

— Это также заслуга и моей напарницы, специального агента Нэнси Липинской. — Он поискал ее глазами и улыбнулся. — Теперь она моя жена.

— Счастливая женщина! — Кэсси кокетливо вздохнула. — Так что, правительство США не хочет, чтобы мы знали о библиотеке?

— Да, это очевидно.

— И люди во властных структурах считают, что для сохранения тайны можно даже убивать?

— Конечно. Вон сколько людей погибло.

— Вы тоже должны были быть в их числе.

— Да.

— Поэтому решили выступить публично?

Уилл подался вперед.

— Я патриот. Бывший сотрудник ФБР. Верю в закон, порядок и нашу систему правосудия. Правительство не имеет права брать на себя функции судьи, присяжных и палача одновременно, даже при охране секретных документов. У меня есть серьезные причины утверждать, что, если бы я не стал действовать, эти люди расправились бы не только со мной и моей семьей, но даже с друзьями. Пытаясь добраться до меня, они уже убили многих. Поэтому я решил вверить свою судьбу в руки сограждан.

— Мне сказали, что вы не станете отвечать на вопросы о мистере и миссис Липинских и об обстоятельствах своего ранения. Надеюсь, лечение проходит успешно?

— Да, говорить об этом я пока не имею права. Но в любом случае скоро все станет известно. Насчет здоровья — спасибо. Я иду на поправку.

— Во время общения с прессой по поводу предполагаемого «убийцы Судного дня» вас называли «Пайпером в пестром костюме». [27]Вы действительно такой?

— Я не играю на флейте и не любитель крыс.

— Вы знаете, что я имею в виду.

— Я, безусловно, не ведомый, но никогда не считал себя лидером.

— С сегодняшнего дня все может измениться. А почему вы выбрали молодого репортера из «Вашингтон пост», который вчера опубликовал сенсационную статью на первой полосе?

— Он муж моей дочери. Я подумал, что это поможет его карьере.

Кэсси рассмеялась.

— Замечательная искренность. Итак, Уилл, последние вопросы. Считаете ли вы, что библиотеку откроют для людей? И следует ли это делать?