Басаргин упал, толпа сомкнулась над ним. Пожар разгорался.

— Воды! Воды несите, православные! — вдруг завопил Серафим. — Сгорит божий дом! — Он повернулся к новобрачным, добавил с усмешкой: — Ну, милиционера нашего, небось, свои же и убили. Не знал я, не знал, что среди советских служащих такой разброд — кто куда, кто куда…

— Уйдем, батюшка, — попросила Маша. — Тошно мне.

— Уважим невесту, — кивнул священник. — Идем, Коля. — Они вышли из церкви. Навстречу бежали бабы с полными ведрами.

— Спасайте, спасайте божий храм, касатушки, — ласково сказал им Серафим.

Коля вытер с лица пот и сажу:

— Устроили вы нам праздник, спасибо.

— Проверку я вам устроил, как и обещал, — спокойно сказал Серафим. — Цена-то — ох, великая, ну и на проверку пришлось не поскупиться. Скажу сразу: ты и она — не знаю урки ли, но не с большевиками вы, нет. Не родился еще на свет такой большевик, чтобы друга и партийного брата его на глазах убивали, а он не вмешался. Отныне я вам верю, ждите, уже недолго осталось.

— Правда всегда торжествует, батюшка, — вздохнул Коля. — Восторжествует она и теперь, знаю это.

Коля и Маша ушли в дом. Из церкви выходили люди, крестились, говорили Серафиму сочувственные слова. Вынесли Басаргина.

— Хоть бы живой он был. Хоть бы живой… — Маша отошла от окна, посмотрела на мужа, и вдруг губы у нее задрожали: — Коля, — сказала она, — сколько у тебя седых волос.

— Ничего, — Коля стиснул голову руками. — Ничего. На крупный счет дело пошло, не ожидал я. Был миг — думал, не выдержу, брошусь к Анисиму. Я пойду к нему… — Коля встал. — Не бойся, я в своем уме. Слежку Серафим снял. Нет среди большевиков такого, кто не пришел бы на помощь другу. Даже ценой жизни. Прав Серафим, и поэтому слежку он снял.

Басаргин остался в живых. Его изрядно помяли, в голове у него гудело, но могучий организм, закаленный в юности подобными стычками, выдержал. К вечеру Басаргин постанывал, но чувствовал себя довольно сносно. Когда Коля вошел в избу, то увидел на табуретке, около топчана, на котором лежал Басаргин, незнакомого человека в городском костюме. Рядом стоял еще один — совсем молодой, лет двадцати, в вылинявшей гимнастерке и ботинках с обмотками.

Коля молча пожал Басаргину руку, тот сказал:

— Штатский — это Коломиец, из ГПУ. А в обмотках — Швыдак, секретарь укома партии. А я уже здоров, так что не теряй времени на расспросы. Одно скажу, товарищи: чувствуется у Кондратьева петроградская выучка! Это какие же нервы надо иметь!

— Ладно! — смутился Коля. — Не обо мне речь.

— Спасибо, — Швыдак пожал Коле руку, улыбнулся: — Дело, конечно, не в том, что ты приехал, и все началось. Как диалектика учит? Накопилось — изменилось. Однако авторитет Советской власти роняем! Бандиты, кулачье. Актив у нас есть? Мужик, бедный и средний, за нас — в подавляющем большинстве! За чем же дело стало? Давай, Коломиец, доложи обстановку.

— Активизируется кулак, — Коломиец одернул пиджак, словно это была гимнастерка, и Коля понял, что уполномоченный ГПУ — человек в недавнем прошлом военный и привык носить форму. — Выступления отмечаются повсеместно, по всей губернии, — продолжал Коломиец. — Жгут хлеб, обливают керосином, активистов убивают… Действовать нужно немедленно, но есть закавыка: наши люди не смогли выявить все группировки, руководителей, базы… А это в нашем деле — гласное…

Вошел Тихон:

— Слышь, Анисим, там к тебе на службу человек прибыл — говорит: из Питера. Документ имеет — из Ленинградского уголовного розыска. Ну, я рискнул его сюда привести.

— Давай, — кивнул Анисим.

Коля сразу понял, о ком докладывает Тихон. И когда вошел Витька, представил его:

— Это наш товарищ, ездил по специальному заданию в Новгород. Что узнал?

Витька осмотрелся:

— Основные ценности к новгородским перекупщикам поступили из ваших мест. Каналы пока не выяснены, но я установил, что руководит всем делом опытный бандит, с дореволюционным, можно сказать, стажем. Кличка — Черный. Предполагается, что имеет отношение к духовенству.

Коля и Басаргин переглянулись.

— Я с бандой «законтачил», — сказал Коля. — Они уголовники, а у меня как-никак — опыт. Мы с женой представляемся им блатной парой, битые, мол, много видели, седыми стали…

— Что ты предлагаешь? — спросил Швыдак.

— Влезу к ним, завоюю авторитет. Подготовлю выступление всех групп разом, соберу вожаков.

— А мы их раз — и квас, — задумчиво сказал Коломиец. — Банды без главарей — это сброд. Хорошая мысль! Дельная! Остатки банд с помощью наших людей разложим изнутри. Сагитируем — разойдутся…