— Если ты прав — будут доказательства, — сказал Басаргин. — Условимся о связи. На южной околице Грели — изба в три окошка, а на крыше жестяной петух. Хозяина Тихоном кличут. Каждый вечер после семи жду тебя там. Тебя или твоих сообщений. Тихону верь, как мне, надежный человек.

— Серафим может приделать мне хвост, — сказал Коля.

— Понял, — кивнул Басаргин. — Если что — набрось пиджак на плечо, покажись на крыльце, — я приму меры.

— Ну, прощай, — сказал Коля. — Пошли, Маша.

Он взял с телеги чемодан, мешок. Басаргин поехал по дороге, а Кондратьевы свернули на узкую лесную тропинку.

Коля и Маша вышли на площадь. Здесь ничего не изменилось за десять лет, только церковь показалась Коле маленькой и убогой.

— Вот его дом, — Коля повел взглядом в сторону Серафимовой избы.

— Не сказать, чтобы дворец, — скептически заметила Маша. — Пойдем?

— Помни, — сказал Коля, — Серафим умен, хитер, потому держи ушки на макушке, говори меньше, чтобы невзначай не сболтнуть лишнего. Легенду помнишь?

— Ты «Иван», работал с Пантелеевым, я — твоя «маруха»… Работаем под интеллигентов — с моей, конечно, помощью.

— Продаем себя Серафиму не враз, — уточнил Коля. — А сообразно с обстоятельствами. Пошли.

…Серафим в старенькой, заплатанной рясе колол дрова. Увидев Колю и Машу, поднес ладонь к глазам:

— Господи! Царица небесная! Да не возвратится униженный посрамленным!

— Возвратится человеком, — улыбнулся Коля. — Здравствуйте, батюшка.

— Здравствуй, раб божий. Здравствуйте, барышня. Как поживаете? Эх, сапоги у тебя, — сверкнул глазками Серафим. — В начальство, поди, выбился?

— В Иваны попал. Не понимаете? Знакомьтесь. Это моя… Как бы сказать, — жена. Маша.

Священник галантно поцеловал Маше руку.

— Вы, святой отец, никак кадетский корпус кончили, — пошутила Маша.

— Бог с вами, — рассмеялся Серафим. — Только семинарию. Ну, что же мы стоим? Пожалуйте, милости прошу.

Вошли в горницу. Коля и Маша словно по команде повернулись к иконам и забормотали молитву.

— Душевно рад, — сказал Серафим и подвинул гостям стулья. — Не обессудьте.

Коля смотрел на Серафима. Тот постарел, однако приобрел неожиданную благообразность, стал сдержаннее, спокойнее. А Серафим смотрел на Колю.

— Повзрослел ты, что ли? — вздохнул Серафим. — Не такой ты, как раньше, не такой.

— Десять лет прошло, — сказала Маша. — Шутка ли.

— Не шутка, — кивнул Серафим. — Но я не в том смысле. Был мне Коля ясен, как чистое стекло божьей лампадки. А сейчас, чувствую, отгородился он от меня семью барьерами, семью замками.

— Что вы, батюшка? — Коля искривил уголки рта. — Я весь тут, как на ладони. Напротив скажу: вы, батюшка, словно в скорлупу спрятались. Не чувствую вас. Однако зашли мы вас поблагодарить, поклониться.

— За что же, господи? — удивился Серафим.

— Скажу прямо, не обессудьте, — Коля придвинулся к священнику. — Арсений ваш, царствие ему небесное, мне свое дело передал.

— Какое дело? — фальшивым голосом спросил Серафим.

— Будто не знаете, — вмешалась Маша. — Гоп-стоп, не вертухайся, батюшка. Вот какое дело.

— Арсений что… умер? — спросил священник.

— Комиссары шлепнули, — умильно улыбнулся Коля. — Да что мы все вокруг да около ходим? Мы с ней, — он положил руку на плечо Маши, — на пару работаем. Если я в тебе, Серафим, не ошибся, — прими с миром. А обознался — мы дальше пойдем.

— Подумать надо, — вздохнул Серафим. — Ты только ерунды разной на мой счет не думай, это я так, в том смысле, что Арсений был для меня человек загадочный, я кое-что вспомнить должен, сообразить…

— Соображайте, батюшка, — сказала Маша, — только помните, что время посева уже прошло и настает время собирать плоды. Вы ведь любите плоды?

— Погуляйте пока, — улыбнулся Серафим. — Коля, покажи барышне нашу деревню, в поле сходите — там жаворонки волшебно поют. — Серафим закатил глаза и зачмокал губами. — А я пока насчет обеда распоряжусь и вообще.

Спустились с крыльца, вышли на площадь.

— Здесь я дрался в последний раз, — грустно сказал Коля. — Ровно вчера это было.

— Не в последний раз ты дрался. И страшно мне что-то, откровенно тебе говорю. Только ты не обращай внимания, это я так, по-бабьи.

— Хочешь уехать?

— По-моему, ты хочешь меня оскорбить, — надменно сказала Маша.

— Ну ладно, ладно, — отступил Коля. — Как тебе Серафим?

— Ты не слишком круто берешь быка за рога? — спросила Маша.

— Нет, — Коля задумался. — Если бы я начал чересчур осторожно, он бы понял, что я его щупаю не как сообщник Арсения, а как «человек в сапогах». Дались им эти сапоги.