Марк тяжело вздохнул, коснувшись левой рукой двери, там, где находился замок, и потом, словно имея дело не с металлом, а с пластилином, скользнул пальцами внутри, погрузив их на две костяшки, что-то делая с небольшим механизмом. Я завороженно наблюдала, как за профессиональным фокусником, не в силах поверить, что такое бывает не только в фантастических фильмах. Парень тихо вскрикнул, резко отдергивая руку - по пальцу сочилась тонкая струйка крови, которую он быстро слизнул, не давая упасть на пол.

– Пошли.

Я толкнула дверь, чувствуя поток свежего воздуха, буквально окрылившего меня. Мы вышли в какой-то узкий переулок, с одной стороны огороженной металлической сеткой, а с другой - уходящий куда-то в темноту. Над головой мирно поблескивали звезды, походя на белые бусины на черном бархате, городские огни не затрагивали их, словно специально убавив свою яркость, чтобы позволить нам беспрепятственно покинуть территорию клуба.

– Где все охотники?
– спросила я, когда мы оказались на достаточном расстоянии, чтобы не опасаться погони.

– Наверняка разошлись по своим делам, - безразлично ответил мужчина, тяжело дыша и практически задыхаясь.
– Черт, дай передохнуть.

– Почему они все в коже, это что, фирменная униформа?

– Коже? Это были Северные. Видимо, сегодня их день.

– Северные?
– не поняла я, делая еще несколько шагов вперед и подтягивая за собой Марка.

– Охотники еще давно разделились на разные группировки, управляемые своим неоспоримым лидером. Тебе, правда, нужно знать это прямо сейчас? Все, я выдохся.

Я подвела его к стене красного кирпичного дома, только сейчас понимая, что тоже устала - плечо и шея нещадно ныли, словно эту ночь мне пришлось поработать грузчиком.

– Ты не думал сбросить пару килограммов?

– Я думал, тебе нравятся парни в теле, - хмыкнул он, хвататься за бок.

– Мне нравятся парни, которые не используют меня в качестве бронежилета, - сухо бросила я, отворачиваясь, и не желая продолжать этот разговор, но нервы сдали, просто требуя крика, ссоры... мне было необходимо выговориться.
– Я никогда в жизни не встречала такой сволочи как ты. Ни когда меня пытались изнасиловать, ни когда сбросили в карьер, ни когда мой бывший жених нанял хулиганов, чтобы запугать меня. Все это просто детские шутки по сравнению с твоей игрой. Меня тошнит от тебя!

– Так почему, черт возьми, ты позволяешь всем так с собой обращаться? Почему не пытаешь взять жизнь в свои руки?
– выкрикнул Марк, но не стал дожидаться ответа.
– Проще ведь сидеть и ныть, что все кругом виноваты, все, кроме тебя. Мир такой злой, такой несправедливый, никто не хочет помочь бедной девушке.

– Помочь? Кто-то говорит о помощи? Можно просто не пытаться меня убить? Можно просто оставить меня в покое? Тебе нравится наблюдать за моими слезами? Нравится смотреть, как меня ломают, стирают в порошок? Чувствуешь себя настоящим мужиком?

– Нет.

– Что нет?
– холодно спросила я, наконец обернувшись и посмотрев на Марка.

– Меня пугают твои слезы.

Наконец между нами повисла тишина. Я выдохлась, потерявшись в этой ярости. Слова, слова, слова... Они ничего не меняли, вряд ли вообще доходя до воспаленного сознания Марка. Можно было кричать, биться головой об стену, пытаясь что-то доказать, но это не могло изменить человеческую сущность.

– Знаешь, сейчас я понимаю, что, умирая, чувствовала твоя девушка. Презрение.
– Это был запрещенный удар, в самое сердце, но я больше не хотела играть по правилам. Ему должно было стать так же больно, как и мне.

– Забери свои слова обратно!
– почти взревел Марк и в его глазах вспыхнули яростные огоньки.

– Ты не знаешь, о чем говоришь!

– Неужели? Тебя так понравилось прятаться за девичьими юбками?

– Заткнись!
– проорал он, шагнув мне навстречу, но я даже не подумала отступить - в таком состоянии не имело смысла его бояться. Мужчина застонал, и камнем повалился на землю, упав на колени.
– Думаешь, ты лучше меня? Волшебная фея, спасающая человеческие жизни?
– Марк хрипло рассмеялся, усаживаясь прямо на грязный асфальт, словно никуда не спешил.
– Твоя родная мать загибается в одиночку. Ты бросила ее, самозабвенно упиваясь жалостью к самой себе. Я хоть пытаюсь что-то исправить, а ты только и делаешь, что изображаешь мученицу.

Черт, мы так привыкли к мысли, что страдания здесь на земле обязательно окупятся на небесах, что даже не видим других вариантов.

– Ты меня не знаешь. Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей жизни!

– А должен? Считаешь, твоя судьба уникальна, что с другими плохое не происходит? Порой ты так наивна, как маленький несмышленый ребенок. Ты пытаешься вершить судьбы, решая кому жить, а кому умереть, но на самом деле все еще веришь в сказочных единорогов.

– Я уже ни во что не верю.
– Я сожалела, что вообще начала этот разговор, с каждым словом становилось только больнее, а мне совсем не хотелось вновь перед ним разреветься, только доказав, что он во всем прав.
– И что теперь? Они не оставят меня в покое? Будут преследовать, пока не убьют?