Конечно, после погибших за меня, сюзерена, пошли погибшие в бою на ключевых участках, просто погибшие, а затем и те, кто оставался жив и отдал жизнь только для того, чтобы окончательно уничтожить проклятую крепость, символ угнетения и мук.

Наконец я отпустил тех несчастных, что сражались на стороне Верховного Мага. Последним подошел Плантагенет, пусть не самый могучий, но зато существо, с которым я почти сдружился, в которым летел из маркизата, ел хлеб и соль… почти ел. Я ощутил острую жалость, что приходится отпускать, мелькнула резонная мысль: а какого хрена? Их для того и создавали, чтобы служить людям. Надо оставить хотя бы этого, мне достаточно и одного, он один всех стоит…

Он стоял неподвижно, я вдруг понял, что он уловил мои колебания и уже не верит мне.

–  Плантагенет, - сказал я с укором, - ты чего последним? Чтоб посмотреть, как буду жалеть, что отпускаю самого лучшего? Это нехорошо… Ладно, в знак того, что ты так много сделал, я сам рассыплю кубики… ты только сложи их в ряд. Спасибо, что помог! Смотри на свое новое имя и запоминай…

Я слышал за спиной шелест, стук костяшек, наконец голос Плантагенета прозвучал с незнакомой ранее ноткой:

–  Человек… Да, я свободен! А тебе не хочется повернуться и посмотреть на мое новое имя?

–  Хочется, - признался я.
– Так что давай побыстрее перемешай эти чертовы кубики, чтоб у меня и шанса не было. Я все-таки нормальный человек, а это значит, что наполовину… да что там наполовину, почти весь - свинья. Я вон паладин, и то, как амеба при делении… Счастливого тебе океана плазмы!

Он исчез, в комнате стало темно и пусто. Я чувствовал себя вконец опустошенным.

За моей спиной послышались сдержанные аплодисменты. Я резко обернулся. Самаэль, глядя на меня внимательно и без привычной улыбки, еще пару раз хлопнул в ладони и отвесил короткий поклон.

–  Вот это ощущение силы, - прокомментировал он без всякого выражения.
– Вот это поступок! Хотя мне такое непонятно, как всякое безрассудство, но могу оценить, каких усилий оно вам стоило.

–  В каком деле?
– спросил я почти враждебно.

–  Может, в приближенном, - признался он.
– Сэр Ричард, видели бы вы сейчас свое лицо! Океан муки в глазах… И вообще с лица спали. От вас просто несет гневом и отчаянием… Не отпирайтесь, это далось вам нелегко. В самом деле, зачем было выпускать такую власть?

–  А вы как думаете?

Он покачал головой.

–  Лучше вы сами скажите.

Я развел руками:

–  Да это трудно объяснить… Ну вот как-то одна моя подружка выгребла из холодильника, это такой погребок, все пирожные и шоколадные конфеты, добавила принесенный гостями торт и все это выбросила в мусорное ведро… А мой дядя однажды бутылку такого дорогого коньяку спустил в мусоропровод! А как любил пропустить рюмочку, руки тряслись, как увидит… Еще знаю одного, которым топором себе два пальца отхватил, когда вы подослали к нему одну красотку…

Он поморщился, прервал:

–  Я не подсылал, честно. Но ход вашей мысли, хоть и запутанный, понял. Владение таким количеством демонов помешало бы вам отхватить какой-то кус пожирнее?

Я вздохнул.

–  Мне нравится, как вы все точно облекаете в четкие формулировки. Как ни странно, но это так. Мне это помешало бы достичь… даже вообще тянуться к более высокой цели. Только дурачок может полагать, что, заполучив суперпупермеч, он решит все проблемы. И всего добьется.

–  Я-то знаю, - ответил он суховато, - но откуда знаете вы?… Ах да, общий уровень вашей цивилизации…

Я кивнул.

–  Все верно. Я и есть та цивилизация. Сам человек, сэр Самаэль, давно ничего не значит. Вы про Маугли не слыхали?… Ну, это доказательство, что человек вне общества просто животное. Даже говорить не умеет. Так что все, что во мне, - это не мое, это часть общества. А общество знает многое.

Он кивнул.

–  Вижу по вас, сэр Ричард. Потому нам так легко разговаривать, потому так просто находим общий язык. Хотя сейчас пока что не вижу, на что вы нацелились?

Я пожал плечами:

–  Пока сам не могу сказать. Даже для себя. Это больше из области чувств.

Он поморщился, махнул рукой:

–  Впрочем, все вздор. Это пока неважно. Я давал вам время обдумать мое предложение. Что скажете?

Он умолк, глядя испытующе. Я подавил рвущийся из себя ликующий крик, это же не из меня он рвется, а только из части меня, что не есть еще все я, переспросил:

–  Насчет власти над континентом?

Он кивнул:

–  Да.

–  Я готов, - ответил я.

Он смотрел внимательно.