– Мы на службе, батя! И нечего нас псами травить!!

– Ваш первым набросился!

– Ладно, хорош! – сказал старший. – Потом своим полканом займешься… он теперь никуда не денется!

Старлей подозвал одного из сотрудников.

– Осмотрите здесь все хорошенько! А я с хозяевами пока потолкую…

Татаринцев и старший прибывшей на хутор «опергруппы» прошли на участок. Двое сотрудников в форме первыми вошли в дом, где их встретила хозяйка. Хабибулин велел Татаринцеву тоже зайти в дом. К Федору Николаевичу, едва он переступил порог, бросилась Тимофеевна.

– Федя, с тобой все в порядке?

– Не волнуйся, Ира… все будет хорошо, – Татаринцев приобнял женщину, затем усадил ее на стул. – Они из милиции, приехали с какой-то проверкой.

– А что за стрельба была?

– Псы задрались…

– Минуту внимания, граждане! – вмешался в их разговор Хабибулин. – Потом наговоритесь! А сейчас попрошу отвечать на мои вопросы! Вопрос первый. Кто еще кроме вас находится на хуторе? Есть ли здесь еще люди?

– Никого, – быстро ответил Татаринцев, не дав жене и рта открыть. – Только мы: я… и моя жена.

– Вы уверены?

– Конечно, – Татаринцев пожал плечами. – А вы что, разве сами не видите? Мы живем уединенно, гости у нас редко бывают. Кстати. Раз уж вы начали задавать вопросы. Предъявите, пожалуйста, ордер на обыск, – он кивком указал на одного из сотрудников Хабибулина, который только что скрылся за дверями хозяйской спальни.

– Ведь это о б ы с к, не так ли?

– Я уже сказал, что мы – из Госнаркоконтроля! И мы действуем строго в пределах своей компетенции! Так что вопрос номер два. Мы что-нибудь прячем из незаконного на хуторе?

– Вы? – переспросил Татаринцев.

– Умный, да? – Хабибулин скривил губы. – Конкретизирую вопрос. Коноплю выращиваем? Посадки мака имеем на территории?

Тимофеевна всплеснула руками.

– Мы такого сроду не слыхивали! У нас и семян-то таких нет.

– А один наш информатор… наркозависимый парень… признался, что приобретал дурь на вашем хуторе!

– Врет! – сказал Татаринцев. – Это он нас с кем-то спутал.

– Да? Проверим… Один из ваших соседей сказал, что к вам молодежь приезжает! Что молодые парни у вас тут частенько бывают!

– Какая-то ерунда… Это тоже вранье!

– А что, среди ваших родственников разве нет молодых людей?

– Почему же, – Татаринцев по-прежнему демонстрировал спокойствие. – Есть. А кто вас конкретно интересует?

– А сыновья у вас имеются?

– У меня дочь. У Ирины Тимофеевны сын… он курсант, учится в военном училище.

– А где он сейчас?

– В Рязани, где и положено.

– Гм… Понятно. А другие родственники?

– Что вы имеете в виду? Конкретней, пожалуйста.

– Вот у вас, Федор Николаевич, – Хабибулин в упор посмотрел на Татаринцева. – У вас есть, к примеру… племянники?! Или – племянник?!

Краснов понял, что нельзя терять ни секунды – эти люди, что приехали на хутор, явно неспроста захватили с собой ищейку… Вот только после сшибки с дядиной овчаркой их служебный пес вряд ли способен выполнять свои обязанности. Но все равно, раз уж они приехали в этот ранний час и устроили такой переполох, то от них можно ожидать чего угодно… В том числе и тотального обыска!

Он действовал быстро и четко, как автомат. Сдернул с матраца простыню, схватил одеяло и подушку! В дальнем углу сеновала есть как бы выемка – именно отсюда всю весну таскали сено, впрок заготавливаемое для сельских нужд! Одним махом постелил одеяло на деревянные доски, – вместо подстилки – потом заставил Дашу улечься на сено! Накрыл ее матрасом! А сверху – выдергивая охапку за охапкой сразу двумя руками, натрусил сена!

Снизу отчетливо послышались мужские голоса. Говорили эти люди явно не по-русски! Кто-то из мужчин, войдя в сарай, видимо, пытался включить освещение. Наконец вспыхнул фонарь…

Краснов замер, прислушиваясь к доносящимся снизу звукам. Медленно опустился… И ужиком, ужиком скользнул в оставленный им специально «лаз», под присыпанный сеном матрац!

– Тихо! – прошептал он, прижавшись к Дарье, которую трясло крупной дрожью. – Там кто-то бродит внизу…

В томительном ожидании прошло около минуты. Снизу прозвучало еще несколько реплик, которые Краснов не мог, не способен был понять. Тем не менее, звуки чужой речи живо напомнили ему гортанный вайнахский язык, который ему много раз доводилось слышать за годы службы на Кавказе.