Тобин посмотрел на часы. Кивнул самому себе. Вытащил «тридцать восьмой» и проверил обойму. Затем повернулся к девушке, и тут взгляд его смягчился.

— О Господи, как бы я хотел, чтобы ты была далеко отсюда…

Он мог и не говорить этого. Его взгляд был красноречивее всяких слов. Эм Джи был выбит из колеи: здесь ему не мог помочь прежний опыт.

— Но ведь это невозможно, — ответила Кэтлин, стараясь, чтобы голос ее звучал убедительно. Мысль о том, что ей придется ждать в машине, пока он будет рисковать жизнью, бросала ее в дрожь. — Может, стоит дождаться твоего друга?

Он отрицательно покачал головой.

— Мне нужны эти сведения сейчас. Потом я позабочусь о твоей безопасности.

— Эм Джи…

— Что?

Сердце заныло от тревожного предчувствия. Перехватило дыхание. Она не могла больше терпеть. Попытка промолчать оказалась тщетной.

— Я люблю тебя. Будь осторожен.

Эм Джи в последний раз наградил ее улыбкой — такой же чудесной, как раньше, но хранившей отпечаток тяжелых раздумий последних дней. Дальнее эхо тех чувств, которым сейчас не было места. Опасность была слишком близка. Ответственность за двоих не то, что ответственность за себя одного.

Внезапно в мозгу Кэтлин возник другой голос. Дрожащий от слез детский дискант, пытающийся приказывать. Изо всех сил старающийся казаться смелым и взрослым и сделать так, чтобы мама больше не плакала.

— Будь осторожен, — наставляла она, тыча пальцем отцу в грудь, словно тот был не капитаном военно-морской авиации, а непослушным мальчишкой-сорванцом. — Мы с мамочкой будем ждать, когда ты вернешься домой.

Его объятия. Его улыбка. Она снова увидела ее впервые за долгие годы. Яркая, белозубая улыбка уверенного в себе человека.

— Можешь быть спокойна, малышка, — услышала она тогда в ответ.

Но Кэтлин, на которой уже тогда лежала забота о хрупкой, болезненной матери, упрямо качала головой.

— Я серьезно, — настаивала она и впервые в жизни набралась смелости, чтобы повторить ему слова бабушки. — Ты должен помнить, что у тебя есть мы.

Но он не послушался. И не вернулся домой, хотя Кэтлин каждый день ждала, что вот-вот хлопнет тяжелая парадная дверь. Даже когда пришли чужие люди и заставили маму плакать, она продолжала верить, что отец понял, как важно быть осторожным.

Неужели он так и не осознал, какая на нем лежит ответственность? Ответственность не только за собственную жизнь, но и за жизнь жены и дочери? Неужели ее слова не открыли отцу глаза, не заставили отказаться от страшной свободы одинокого волка? А вдруг все было наоборот? Напоминание дочери о долге перед семьей лишило его мужества, без которого иногда выжить нельзя?

Кэтлин захотелось взять свои слова назад. Избавить Эм Джи от тяжкого бремени своей любви, когда его жизнь и без того висит на волоске.

— Не волнуйся, — успокоил ее Тобин, ласково касаясь щеки девушки. Однако выражение его лица было слишком напряженным, слишком встревоженным. — Еще немного, и все кончится.

Борясь со страхом, Кэтлин улыбнулась ему. А он наклонился и поцеловал ее с таким видом, будто проводил до подъезда и прощается с ней до утра. И вышел из машины, Кэтлин пошла следом, вознося молитву Господу, в которого перестала верить в семь лет.

В соснах щебетали птицы. Где-то шипела и посвистывала дождевальная установка. Со стороны моря дул прохладный ветер. Вдруг-теплый солнечный зайчик упал на плечо Кэтлин и согрел его. На поле для игры в гольф появились четыре человека. Они засмеялись, когда один из них оступился и угодил ногой в лунку. Девушка спрятала пистолет под куртку и пошла по тротуару вслед за Эм Джи.

Тот остановился у дверей одного из белых домиков, нажал на кнопку звонка и стал ждать.

— Как она оказалась здесь? — спросила Кэтлин, тревожно оглядывая соседние участки.

Душа у нее ушла в пятки. — Кто тут живет? Еще один друг?

Эм Джи тихонько привлек ее к себе, подальше от глаз прохожих.

— Нет. Я сам.

Когда же он перестанет удивлять ее?

— У тебя есть собственный дом?

Тобин пожал плечами, едва обратив внимание на ее слова.

— Хорошее вложение денег. И удобное место на случай, если надо принять гостей. Вообще-то он оформлен на имя моего отца. Просто на всякий случай.

Кэтлин вздохнула.

— Конечно…

Он позвонил снова.

— Дулу… Эй, детка, это Майк!

— Майк? — эхом повторила девушка, недоуменно подняв брови. — Детка?

Он не ответил, занятый дверью. Удостоверившись, что она заперта, Тобин спрятал пистолет и вынул кожаный футляр с набором отмычек.

Ну что ж, по крайней мере, хоть это вторжение нельзя рассматривать как взлом и проникновение в чужую собственность, грустно подумала Кэтлин, вытирая о джинсы вспотевшие ладони.