"Какие похожие слова: добыча – обычай..." – ни с того ни с сего ворохнулась у Дениса случайная, непрошеная мысль. – "Это что же получается – они тут спокойно решают мою судьбу? И сейчас будут драться как вороны – из-за добычи? Вот ведь дурацкое слово – привязалось не вовремя... И почему теперь я вдруг всем так понадобился?"

– Попробуйте, – усмехнулся пришелец. И вдруг прыгнул – с места, совсем без разгона крутнул в воздухе сальто-мортале. Дорожная котомка взметнулась над ним как причудливое черное крыло. Призрачные волки не успели ни опомниться, ни даже попятиться, как пришелец уже оказался у них за спиной.

В мгновение ока он перебросил из руки в руку посох и заслонил собой перепуганного мальчика.

– Время течет... – издевательски молвил незнакомец, делая свободной рукой характерный жест. Точно переворачивал незримые песочные часы.

И, словно услышав его, в небе мигнула маленькая звездочка и тут же зажглась еще ярче. А луна уже уходила, меркла, таяла в просветленном, быстро белеющем мареве.

Вожак призывно рявкнул, и волки суетливо сбились в стаю. Затем в три скачка оборотни достигли постамента и вспрыгнули на него, серея и тускнея на глазах.

К тому времени, когда они застыли в уже знакомой Денису сцене охоты, их шерсть из белой, седой и голубоватой стала желтовато-гипсовой. По некоторым телам пробежали сетки частых трещинок. У Хвата даже откололся кусочек его некогда рваного уха. Черепок гипса с глухим стуком упал на постамент и тут же рассыпался на мелкие кусочки и пыль. А вокруг медленно таял ночной, призрачный снег.

И пришелец, и Денис, затаив дыхание, смотрели на метаморфозы волчьих тел. Вот стая окончательно застыла в отчаянном прыжке.

Не хватало на постаменте лишь одной, но существенной детали – фигуры огромного вепря, на которого наседал вожак. Не было на мостовой и окровавленного тела с разорванным брюхом. Вместо него на площади возвышалась высокая куча мелкого сухого гипса и пыли. И ветер уже играл ею, понемногу разбрасывая, крутя и разнося прах во все стороны по булыжникам просыпающегося древнего города.

Только теперь, за спиной пришельца, Денис тяжело перевел дух. Ситуация не предвещала ничего хорошего: теперь вместо волков он попал в руки неизвестного чародея. И самое главное – тот был чертовски похож на...

– Ну, что? Как мы себя чувствуем? – раздался негромкий голос, по интонации очень похожий на одного вечно оптимистичного врача из школьного медпункта Дениса.

Пришелец обернулся к нему, но капюшон был по-прежнему низко надвинут на лоб. Его тьма скрывала лицо, поэтому глаза казались холодными и тусклыми.

– Я очень рад, что успел вовремя. По Черному Городу ночами гуляют только безумцы. Или...

Пришелец замолчал. В его глазах читался вопрос. И он ждал.

Денис попытался осторожно попятиться. Но немедленно уперся спиной в холодный камень стены. Тогда мальчик с трудом разлепил горячие, пересохшие губы и прошептал.

– Лицо... Я хочу видеть ваше лицо.

– Вот как? – тихо и серьезно промолвил пришелец. – Что ж, твое желание вполне оправданно. Но и я должен быть уверен, что ты не сделаешь мне зла. Обещаешь?

– Нет... – замотал гудящей и пылающей головой Денис. – Сначала – лицо...

– Ладно, коли ты так настаиваешь, – пожал плечами незнакомец. – В конце концов, ты тоже имеешь право на справедливость.

И он шагнул к мальчику и спокойно поднял темный капюшон.

Денис вздрогнул и еще сильнее вжался спиной в шершавые камни. Его сердце дробно и бешено застучало как пулемет. Перед ним был тот самый человек. Из отражения.

Спутать его было невозможно. Это лицо засело в памяти Дениса как острый осколок зеркального стекла, вонзенный в кожу ладони

Резкие черты лица. Твердый и волевой подбородок. Тонкий нос с высокими крыльями ноздрей. Глубокие, чуть прищуренные глаза, которые изучали и рассчитывали тебя и твои возможности как очередную задачу и преграду. Может быть, они даже читали мысли.

Этот человек был и в школьном зеркале. Он был в единственном уцелевшем окне полуразрушенного дома на окраине Черного Города. И вот теперь он воочию стоял перед Денисом.

Чародей, вор и убийца.

Враг.

Зло.

А Денис был один. И не знал, что ему делать. Ему никто не сказал, что должен перво-наперво сделать ученик Лицея Волшбы и Чародейства, встретившись лицом к лицу со злом и предательством. Просто их пока этому еще не учили.

Человек в свою очередь тоже был озадачен. Как, наверное, был бы озадачен и всякий, на кого вдруг посмотрели как на отвратительного мохнатого паука или скорпиона, замахнувшегося смертоносным хвостом. Его глаза посерьезнели. Брови чуть сдвинулись. И он оставался стоять на месте, больше не делая к Денису ни единого шага.