Сергей снова дернулся в попытке встать, но вскрикнул и побелел от боли. Еще вчера бы она бросилась его утешать, но сейчас точно знала – жалеть нельзя. Только любить и только верить.

– Твой отец был врачом, – раздраженно сказала она, – и я прекрасно знаю, что медик никогда не выносит приговор! Тебя пугают трудности реабилитации?! Меня – нет!

– Тебе надо уехать домой, – холодно произнес Барышев, глядя в окно. – Неизвестно, сколько я здесь проваляюсь. Ты нужна детям.

– А тебе я что – не нужна?!

– Нет! – выкрикнул он с таким видом, словно отвесил пощечину. – Я не хочу тебя видеть!

Еще вчера бы она бросилась его утешать, а сейчас…

Такие слова могли ее только оскорбить.

Поэтому Ольга выбежала из номера, громко хлопнув дверью.

Слезы душили, хотелось зарыдать в голос, но и себя жалеть тоже было нельзя.

Только любить его, надеяться и верить.

Пустынный берег встретил ее освежающим ветром. Адриатика билась у ног, дышала, ласкалась и словно говорила:

«Держись!»

Не видеть ее он не мог.

Поэтому опять отмотал до Москвы семьсот километров на скорости, близкой к полету.

Как так случилось, что он впервые влюбился в двадцать пять лет? Ответ был один – значит, это судьба, и значит, он – однолюб.

А за судьбу можно и побороться. Пусть даже не совсем честными методами, хотя – почему же нечестными, если Ольга – он чувствовал – задыхалась от волнения в его присутствии. Терялась, нервничала, боролась с собой.

Значит – не любила своего Барышева.

По его расчетам, она уже должна вернуться из Новосибирска в Москву и приступить к работе над проектом в «Солнечном ветре».

Но его встретил тот же высокий лохматый парень, Тимур, кажется, с которым он разговаривал во время своего первого приезда в Москву – типичный художник, обремененный креативным взглядом на мир, любовью к своей работе и необходимостью кроме творческих вопросов решать еще и задачи общения с важным клиентом.

– Привет, – пожал он руку Егору, рассеянно улыбнулся и подвел Погодина к компьютеру, за которым сидел еще один парень такой же творческой неординарной наружности.

– Копирайтер, – представился он, почему-то должностью подменив свое имя.

– Вот, посмотрите, – Тимур указал на монитор, где ветхий питерский особняк был «отреставрирован» до состояния архитектурного шедевра. – Основной слоган предлагаем такой – «Строим будущее, возрождая великое прошлое!».

«Где Ольга?» – думал Егор, почти не расслышав и ответив первое, что пришло на ум:

– Неплохо. И по мысли… точно.

– Здесь важно слово «строим». Мы таким образом подтягиваем сюда и «Стройком».

«Где Ольга?» – вопрос стал почти паническим, заставлял невежливо оглядываться по сторонам и то и дело смотреть на дверь.

– И в сопроводительных документах эта тема преемственности прослеживается, – продолжил копирайтер, меняя картинки на мониторе. – Вот, например… Доходный дом Петра Бояринова…

– Да хорошо, мне все нравится, – нетерпеливо перебил его Погодин. – А Ольга Михайловна утвердила текст?

Было очень трудно сдержать себя и не спросить: «Где она?!»

– Нет… Она… – Тимур так замялся, словно выдавал нежелательную для чужих ушей информацию. – Ольга Михайловна сказала, чтобы мы сами делали, без нее…

– Полностью, значит, вам доверяет? – Егор отошел от компьютера, показывая, что все эти чудеса фотошопа ему не очень-то интересны. – Или не хочет с нами работать? – с нажимом поинтересовался он.

Копирайтер вздохнул тяжело, а Тимур пошел красными пятнами, рванул воротник рубашки и горячо воскликнул:

– Ну что вы! Она за каждый проект всегда болеет!! – Он переглянулся с копирайтером, словно искал у него поддержки, и все-таки выпалил то, что для чужих ушей не предназначалось: – Просто у нее сейчас… большие проблемы в семье.

Понятно. Значит, монстр, почуяв, что теряет жену, повесил амбарный замок на спальню. Или на кухню.

Погодин резко развернулся и вышел из кабинета. Бешенство стучало в висках и требовало выхода хотя бы в одной выкуренной сигарете.

Проходя мимо стойки ресепшн, он услышал, как какой-то парень спрашивает другого:

– Значит, пошли здесь дела?

– Пошли! Ты, когда уходил, Олег, из заказчиков только «Бахманн» и «Питер Ренессанс» были. А теперь и молочные продукты, и сеть супермаркетов, и косметика какая-то подтянулась…