Яркое описание личности военного министра дал биограф тех времен Ф. Вигель. «Аракчеев, — писал он, — употреблял с пользой данную ему от природы суровость, давая преданности своей вид какой-то откровенности, и казался бульдогом, какой не смел никогда ластиться к господину, но всегда готовый напасть и загрызть тех, кои бы воспротивились его воле».

Однако военный министр слыл способным администратором, обладал хорошей памятью, трудолюбием, исполнительностью и к тому же (как уже говорилось) собачьей преданностью монарху. Если к сказанному добавить его сиюминутную готовность решительно пресечь любой случай неповиновения царю, то как для здравствующего Александра, так и для убиенного отца его Павла Аракчеев был просто находкой. Не случайно же он удостоен был монаршей милости — девиза графскому гербу «Без лести предан» (переделанного в свете в «Бес лести предан»).

Естественно, возникает вопрос, почему столь преданный государю слуга оказался отрешенным от власти? Ответ дала сама жизнь, точнее — неудачи русской армии в минувших войнах, когда прусская военная школа, на которую ориентировался Павел I (вкупе с Аракчеевым), потерпела крах в двух первых столкновениях с Наполеоном. [4] В преддверии надвигающейся крупной войны с буржуазной Францией нужна была срочная военная реформа с глубокой реорганизацией вооруженных сил.

Оказалось, что кандидатуры военных министров князя Вязьмитинова и графа Аракчеева для столь существенных преобразований армии были непригодны. Вместе с тем, не желая расставаться с милым сердцу военным экс-министром, император определил его на должность председателя департамента военных дел Государственного совета.

Однако и от назначения Барклая де Толли российская знать тоже не была в восторге.

— Молод, неопытен, замкнут, — говорили одни.

— Что это за военный министр, не имеющий ни единой души крепостных? Кого же защищать такой военный министр будет? Как быстро же забыли походы Емельки Пугачева! — сетовали родовитые.

— Опять немец? — вопрошали русофилы. — Что, своих, русских, что ли, нет? Обложила же немчура царя-батюшку! Мы, русские, уже и не хозяева в своем доме! Да что и говорить. Сам-то Александр русского мало что имеет. Разве что только фамилию Романов, да и то по царскому этикету мало произносимую. Посмотришь на его переписку: все на немецком да на французском, будто это совсем не русский царь! Да и родословная его не может не вызывать удивления!

Действительно, внук немца из Голштинии (Петра III) и немки из Ангальт-Цербста (Екатерины II), сын немецкой принцессы Вюртембергской (императрицы Марии Федоровны), вскормленный молоком немки из Лифляндии, он и думал по-немецки, проявляя каждый раз неспособность к длительному, обстоятельному разговору на русском.

Однако пересуды пересудами, а рескриптом Его Императорского Величества генералу от инфантерии Михаилу Богдановичу Барклаю де Толли надлежало быть военным министром сухопутных сил Российской империи.

Словом, заинтересованной публике ничего не оставалось, как «поближе» познакомиться с преемником Аракчеева. Из бесед и расспросов выяснилось, что новый военный министр немцем себя вовсе не считает. Оказалось, что дед его, шотландский дворянин Барклай, еще в начале прошлого века, покинув берега Туманного Альбиона, поселился в Дании. Очевидно, здесь «после перемешивания кровей» и появилась столь необычная приставка к его фамилии.

Безусловно, это был человек незаурядных способностей, поскольку вскоре занял пост бургомистра Риги (Литва была в ту пору вотчиной Дании). С завоеванием Россией (в ходе Северной войны) Прибалтики и выкупом у Дании Латвии бургомистр Риги оказался под русской короной.

Народившегося сына своего бургомистр нарек Готтардом, [5] что в переводе на русский означало «богом данный», а потому и трансформировано было в русское имя Богдан. Известно, что дворянин Готтард-Богдан служил офицером русской армии. В 1750 году в возрасте 24 лет в чине поручика он вышел в отставку, приобрел небольшое имение Лиел-Лугеши недалеко от г. Валги (без «крещенной собственности», то есть без крепостных). Вскоре он женился на дочери соседа, помещика имения Бекгоф фон Смиттена — Маргарите Елизавете. [6]

Можно предположить, что Готтард-Богдан, в отличие от отца своего, не был столь удачлив, поскольку чин поручика перешагнуть не смог, а приобретенное им имение вскоре было продано с молотка. Есть сведения о том, что отставной поручик Богдан Барклай де Толли пребывал якобы на посту пастора, словом, являл собой дворянина «с весьма ограниченным состоянием», а попросту говоря, вольного арендатора мызы Памушисе, а затем мызы Лайксаар.

Единственное, в чем преуспел отставной поручик, так это в преумножении рода своего. В семье его было семеро детей (выжили пятеро — три сына и две дочери). По обычаям тех времен сыновья были записаны в полки Его Императорского Величества. Старший из них, Иоганн, дослужился до инженер-генерал-майора, младший, Генрих, закончил службу в звании майора артиллерии.

Что же касается среднего из братьев, Михаила, [7] то его в трехлетнем возрасте призрела семья бездетного полковника (в последующем бригадира [8] ) Георга Вильгельма Вермелена, [9] женатого на тетке матери — Августе. В 1767 году Михаил записан был в Новотроицкий кирасирский полк, а на девятом году жизни (в 1769 году) произведен был вахмистром «с оставлением дома для окончания наук». Конечно, ни о каких кадетских и пажеских корпусах неродовитому дворянину думать не приходилось, и бригадный генерал Вермелен не жалел ни времени, ни средств на воспитание и образование приемного сына, прививая ему чувство справедливости, честность, трудолюбие, пунктуальность, бережливость и прилежание.