– Сделаем перекличку, – сказал Глеб и снова с интересом покосился на тело, лежащее вниз лицом. С усилием отвел глаза. Он не мог избавиться от ощущения, что в этой компании кого-то не хватает. – С господином Зеленским мы уже знакомы. Господин Фаткин Константин Михайлович? – уставился он с прицельным вниманием на вибрирующего толстячка. – Крупный специалист по отмыванию денежных средств, по переводам в офшорные зоны, манипулированию финансовыми потоками и тому подобным приятным вещам. Доверенное лицо Александра Наумовича Каренина – наравне с господином Зеленским. Не знаю, какую конкретно вы занимаете должность в империи господина Каренина, но назовем вас по-простому – бухгалтер.

– Я не сделал ничего незаконного, – икнул толстячок, пряча глаза.

– Ну, слава богу, – рассмеялась Татьяна. – А мы уж подумали…

– Леонид Александрович Каренин, – впился взором Глеб в обуянного страхом обладателя козлиной бородки. – Сын Александра Наумовича – по имеющейся информации, не самый добропорядочный и прилежный мальчик.

– А вам какое дело?! – взвился Леонид. – Вас никто сюда не звал!

– А нас никогда не зовут, – утробно проурчал Гурьянов, – мы сами приходим.

– В некотором роде паразит, – продолжал обличать Глеб. – Беспутный прожигатель жизни, не желающий и не умеющий заниматься делами семьи. Ходили слухи, что папочка собирался посадить вас на голодную диету, если вы не одумаетесь и не возьметесь за ум. Одним из условий его ультиматума была женитьба на порядочной девушке из хорошей еврейской семьи. На какое-то время вам пришлось внять голосу разума, жениться – но это было единственное, на что вас хватило, и мезальянс вышел не вполне… хм… обдуманным.

Пришлось прервать монолог и с изумлением уставиться на блондинку, которую одолел приступ сатанинского веселья. Она смеялась – злобно, глаза при этом оставались холодными, и вместе с тем в них было что-то затравленное, обреченное, тоскливое. «Поосторожнее надо с этой выдрой, – опасливо подумал Глеб, – такие особы бывают непредсказуемы».

– Анна Ильинична Каренина, – вкрадчиво сказал Глеб, – законная супруга Леонида Александровича. Вы были преподавателем русского языка и литературы в одном из колледжей Лозанны, где обучались русскоговорящие дети. Поздравляю вас, мадам, вы сделали удачную партию.

– Мадемуазель я, какая, к лешему, мадам, – хищно оскалилась блондинка и без добрых чувств покосилась на притихшего Леонида.

– Вы Анна Каренина? – запоздало изумилась Татьяна. – Черт возьми… – она задумалась. – А что там с поездом?

– Не прибыл пока, – покосилась на нее Анна. – Прибудет, не волнуйтесь.

– Какие милые местечковые евреи, – восхитился Дениска.

– Позвольте… – вскинул голову Зеленский, и серая физиономия, в которую несмываемо въелась грязь, зацвела пятнами. – Я никакой не еврей, у меня древние польские корни…

– И я не еврей, – пискнул Фаткин. И тоже смутился. – Ну, почти…

– Не знаю, ваше ли это собачье дело, – проворчала блондинка, – но в девичестве моя фамилия была Соснова. Прошу прощения, но пскопские мы. Так что условие Александра Наумовича про девушку из хорошей еврейской семьи осталось невыполненным. Но мы не плачем и не рыдаем, ладно, хоть такую нашел…

– Успокойтесь, граждане, мы не антисемиты, – объявил Глеб, с укоризной покосившись на веселящихся бойцов. – Просто некоторые из нас обожают циничные шутки и прочие дурачества и розыгрыши.

– Точку «Гы» они у нас нащупали, – с широкой улыбкой пояснил Дениска. – Мы не виноваты, командир.

И тут спецназовцы забренчали оружием, рассыпались. Вихрь пронесся в голове – и Глеб отшатнулся в глубь пещеры, вскидывая автомат. Попятилась от входа Татьяна, выхватила нож, приняла стойку пантеры, готовой броситься на добычу…

Снаружи поскрипывали камешки – все напряглись, – и в следующее мгновение в пещеру вошла статная, обнаженная по пояс девушка с длинными, мокрыми, свисающими до лопаток и черными как смоль волосами…

Мужская часть боевого коллектива от изумления проглотила языки. Поморщилась Татьяна – в отличие от прочих членов группы, она не испытывала интереса к обнаженной женской натуре. А зрелище было абсурдным, иррациональным и даже пугающим! Вошедшая ничем не выражала своего страха – помимо того, что скулы у нее напряглись и побелели. Девушке было лет двадцать семь – двадцать восемь. Упругая, поджарая, с привлекательным, запоминающимся лицом, с приятными формами, высокой грудью. Она не выглядела особенно загорелой – вероятно, кожа имела свои особенности, но блестела от воды, с нее еще не сошли мурашки. Девушка сжимала остро отточенную рогатину, на которой еще била хвостом широколобая рыбина с крупной чешуей.