Ник усмехнулся:

— Да, было такое. Один раз. До второго я, к сожалению, не дожил. Увлекательная вещь. Да ты сам увидишь.

— Отлично. Но для участия в поединках ты ведь должен был записаться, верно? Ну, скажи-ка мне, у кого?

Виктор любил многозначительные загадки и просто вопросами не ограничивался.

— Во второй раз — прямо на арене, у церемониймейстера. В первый раз — у какого-то солдата в таверне Атропос.

Ухмылка Виктора уступила место забавно-растерянному выражению лица.

— Ты сказал «Атропос»?

— Да. А что?

— О господи, куда мы катимся?! — воскликнул Виктор с наигранным отчаянием. — Дети в школе что, вообще больше ничему не учатся? Ну, тогда хотя бы скажи, не заметил ли ты в облике этого вашего церемониймейстера чего-нибудь странного?

— Он совсем не вписывался в игру. Выглядел не так, как другие персонажи, а… несуразно как-то. Я всегда называл его про себя просто Пучеглазый.

Виктор уже откровенно веселился.

— Как прекрасно, просто замечательно. Но этот Пучеглазый случайно не показался тебе знакомым, а? — он широко раскрыл глаза, пытаясь сымитировать выражение лица распорядителя.

— Нет, извини.

— Тогда глянь-ка сюда.

Виктор набрал в браузере адрес, открыв сайт музеев Ватикана. Потом он еще пару раз щелкнул мышкой и наконец повернул ноутбук так, чтобы Нику был лучше виден экран.

— Вот он, твой Пучеглазый. Нарисован лично самим Микеланджело.

Чтобы прийти в себя, Нику потребовалось несколько секунд. То, что показал ему Виктор, оказалось громадной картиной, на которой мельтешили сотни фигур. Посредине располагались Иисус и Дева Мария, вокруг них на облаках сидели и стояли полуобнаженные люди. Внизу дули в трубы несколько ангелов, а остальные втаскивали людей с земли на небеса. У нижнего края картины, в грязи, корчились какие-то фигуры, и там, чуть справа от центра, был он.

Церемониймейстер выглядел именно так, каким Ник увидел его в Эребе: обнаженный, в одной лишь набедренной повязке, со странными пучками волос на голове и с длинным посохом, которым он как раз замахнулся, словно собираясь ударить сидящих в лодке людей.

— Да, это он! — взволнованно воскликнул Ник.

— Ты знаешь, как его зовут?

— Нет.

Виктор выпрямился и сделал важное лицо.

— Это Харон. В греческих мифах он переправляет на своей лодке души умерших через реку Стикс [28] в подземное царство мертвых.

Ник внимательнее посмотрел на картину и невольно содрогнулся. Здесь Харон скорее бил души мертвых, нежели перевозил их через реку.

— Возможно, стоит упомянуть и о родителях вашего пучеглазого распорядителя. Харон — сын Никты, богини ночи, и… Эреба.

Голова у Ника окончательно пошла кругом.

— И что все это значит?

— Трудно сказать. Но, может быть, удастся подобраться к сути всей этой истории, если взглянуть на название шедевра Микеланджело. Смотри! — Он подвел курсор к тексту под фотографией.

— На Страшном суде Господь отделяет праведников от грешников, — пояснил Виктор. — Не очень-то красивое зрелище. И знаешь, я вот задаюсь вопросом: а не делает ли игра что-нибудь подобное? В смысле, производит отбор. Иначе почему из Эреба так беспощадно изгоняются все, кто не справился с заданием?

— Слушай, а может, все это — просто бред сумасшедшего?

Виктор еще пару раз щелкнул мышкой по картине, увеличив ее так, чтобы можно было детально разглядеть черты лица Харона.

— Может, и бред. Но главное — то, что все продумано до мельчайших деталей. А что ты мне до этого сказал? Заведение, где ты записывался, чтобы участвовать в боях на арене, называлась «Таверна Атропос»?

— Вообще-то оно называлось «Последний разрез», — уточнил Ник.

— Ох, мой малыш, мой бедный слепой малыш! — театрально воскликнул Виктор и снова что-то набрал в поисковике. — Смотри сюда. Атропос — одна из трех мойр, греческих богинь судьбы. Она старшая и самая мрачная, ее задача заключается именно в том, чтобы ножницами перерезать жизненную нить человека. Вот тебе и последний разрез, — вздохнув, Виктор захлопнул ноутбук. — Игра дает нам абсолютно ясные намеки. Ее создатель питает большую слабость к греческой мифологии. Это одна подсказка. Любой из символов, который он использует, связан с умиранием, со смертью. Это вторая подсказка. В сочетании с гениальностью программы и ее притягательностью — ой-ей-ей! Бочка динамита под нашими задницами тревожила бы меня куда меньше.

Впрочем, встревоженным он не выглядел, скорее уж довольным. Снова до краев наполнив свою чашку, Виктор откинулся на спинку кушетки.

— Здорово, просто класс, — сказал Ник, прерывая повисшую паузу. — Но что теперь делать с тем, что мы узнали?

— Радоваться, что мы такие умные, — сказал Виктор. — И искать новые подсказки. Когда-нибудь мы же должны заметить кончик веревочки, которая вытянет весь клубок.

Следующие полчаса Ник провел, наблюдая, как Спиди, побывав в башне, превратился в Квокса, варвара. Виктор вручил Нику шариковую ручку и блокнот, и теперь тот во всех подробностях записывал все, что увидел в башне. Таблички медные — наверное, это тоже что-то значит? Он записывал каждую произнесенную гномом фразу и всюду искал какие-нибудь зашифрованные послания. Ему помогала Кейт, именно она указала на трещины в стене башни. Ник зарисовал их. Может, это какой-то потайной рисунок, план, имя, в конце концов?