– Я читал, что Ле Защита Разбойников проделывал нечто подобное с бумажной колесницей, – сказал Бедный Монах. – Но чтобы подчинить себе дерево…

Воистину Жи Хан незаметно для себя овладел всеми путями Дзынь и способен покорить восемь сторон света!

– Ладно, что про дерево напомнил, – молвил Жихарь. – Нарубили бы уж давно дров, пока я тут пластаюсь, да костерок развели – околеем ведь. Вон пенек торчит…

Лю Седьмой услужливо достал из рукава причудливого вида бронзовый топорик и поспешил к указанному пню.

Пронзительный вопль потряс деревья. Жихарь и Яр–Тур мигом оказались возле пня, готовые к любому нападению. Бедный Монах виновато разводил руками.

– А–а, – вспомнил Жихарь. – Колдуны же одного своего в пенек обратили – было такое?

Он достал золотую ложку и коснулся середины пня. Богатырская рука подлетела вверх, поскольку и сам пенек вырос и предстал высоким смуглым человеком, горбоносым и в черном плаще.

Человек сделал шаг вперед и сморщился, припав на раненную топором ногу, а потом неожиданно запел, да такую скверную песню:

Бездна бездну призывает, Рот широко разевает, А когда разинет рот, Похваляючись, поет:

«Раньше я жила темна, Холодна и голодна, А с тобой мы – ам да ам – Мир поделим пополам.

Что вверху и что внизу – Все сметелю, все сгрызу.

Что внутри и что вовне – Все съедобно, все по мне».

Бездна бездну обманула:

Между глаз ей звезданула, И осталася одна Бездна бедная без дна…

Любой бы догадался, кто таков этот певец, но только не Жихарь. Потому и спросил:

– Ты кто?

– Какое из моих имен ты хотел бы услышать? – Голос у бывшего пенька оказался низкий и раскатистый.

– Настоящее, – потребовал богатырь.

– Если, конечно, вы не стыдитесь его, сэр колдун, – добавил Принц.

– Все беды происходят из–за ложных имен, – заметил Лю. – И для того, чтобы изменить нравы, необходимо восстановить истинные имена…

– Напрасно избрал я на этот раз шкуру драбаданского шарлатана, – сказал хромой. – Хотелось бы предстать перед вами в подлинном виде, но, увы… Эти болваны, как всегда, все испортили и перепутали, а вы двинетесь дальше, навстречу своей бессмысленной судьбе…

Глаза у хромого были разные: один зеленый, а другой просто дырка.

– А ты нас, стало быть, остеречь захотел? – спросил Жихарь.

– Да нет же! – радостно вскричал хромой. – Я никогда не мешаю людям шагать навстречу гибели, наоборот, всеми силами рад способствовать этому…

– А расколдоваться сам не мог, – ухмыльнулся богатырь.

– Это пустяки. – Хромец махнул рукой, и Жихарь заметил, что пальцы у него коротенькие–коротенькие – меча не ухватят.

– Демоны и духи поднаторели в искусстве обмана, – сказал Бедный Монах. – Но настоящего знатока им не провести. В вас, почтенный, всякий узнает Хуньдуня – того самого, что в образе красного перца обольщает девушек в сумерках.

– Ну и как, получается? – оживился богатырь. Хромой только пожал плечами, а Лю Седьмой продолжал:

– В книге «Шэнь и Цзин», повествующей о чудесном и необычайном, про Хуньдуня говорится следующее: «Он похож на длинношерстую собаку с медвежьими лапами, но без когтей. У него есть глаза, но он не видит, ходить не умеет, есть уши, но он не слышит, зато чует приближение человека. В брюхе у него нет внутренностей, есть лишь прямая кишка, и вся пища проходит насквозь. На добродетельных он кидается, к злодеям льнет».

– Погоди, погоди, – сказал Жихарь. – Какая прямая кишка? Какая собака? Ты чего городишь? Человек как человек, хотя, конечно, плохой, надо бы его потрясти и расспросить…

– Руки коротки, – сказал хромой.

– А поглядим, – ответил Жихарь и протянул к хромому отнюдь не короткие свои десницу и шуйцу. Но до тощей кадыкастой шеи почему–то не достал, сделал шаг вперед – и опять не достал, хоть и не двигался с места расколдованный пенек.

Уже вплотную приблизился к нему Жихарь и только сейчас заметил, что богатырские его ладони растут почти что прямо из плеч, а куда делось все остальное – неведомо.

Больше всего на свете боялся Жихарь остаться калекой, поэтому отскочил на прежнее место и сразу же почувствовал, что руки вытянулись на положенную им длину. Он облегченно помахал возвращенными конечностями.

– С мечом произойдет то же самое, – предупредил хромой дернувшегося было Яр–Тура.

Яр–Тур смутился и сказал, что никогда не напал бы на безоружного.

– А пинка тебе дать – ноги коротки? – на всякий случай поинтересовался Жихарь. Хромой печально кивнул.

– Я берусь изгнать Хуньдуня после соответствующей трехдневной церемоний, – вызвался Лю Седьмой. – Но для этого нужно взять пластинку из красного агата, двести лян серебра, четырнадцать гонгов из чуской бронзы и барабан, на который натянута кожа старшего чиновника Палаты Принятия Мер и Весов…