— Зачем же тогда паскудить Федьку?

— Я ж говорю, теща! Иначе не может. Она никчемной свекровью была. Уж сколько времени прошло, а сын с невесткой Зинулю на порог не пускают. Это неспроста. Но вот загадка. На работе бабу все любили. И никто о ней плохого слова не сказал. Хотя на маслозаводе народу много работает. А Зинуля контролером качества продукции была. Сам понимаешь, всякое случалось. Баба она требовательная.

— А вот и я! — вошла на кухню Вика.

— Уснул наш разбойник?

— Конечно. Даже спящий не отпускал, держал за шею и все просил еще сказку!

— Измучил вконец?

— Все дети одинаковы. Я сегодня вела урок, ребята и девчонки сидели тихо, слушали. А я им рассказала о Египте, как работала с археологами, что увидела своими глазами. Верите, мои ученики сидели не шелохнувшись. Слушали, как сказку. Уже звонок на перемену прозвенел, они, словно не слышали. И просили рассказать еще. Когда-то в детстве я точно так же слушала отца. Он много рассказывал о Египте, об Индии, о Китае. Тогда мне казалось, что он вернулся с другой планеты, недосягаемой и чудесной. Верите, мне даже теперь хочется попасть в Индию и Китай. Но в Египте мне не понравилось. Хотя в детстве слушала о нем, открыв рот.

— А что не понравилось там? — спросил Илья Иванович.

— Чужбина! Куда ни глянь, сплошные пески, злые ветры, жара и культ захоронений. Нет жизни! Каждый глоток воды на строгом учете. А красота гробниц и мумий меня не тронула. Она мертвая.

А я люблю, чтоб все вокруг пело и смеялось, жило и радовалось. Там сплошное молчанье.

— Ну, а люди, какие с тобой работали?

— Они только вечером собирались к костру. Еще были верблюды. Я подошла к одному поговорить, а он жевал какие-то колючки. А потом как плюнул на меня, я чуть не задохнулась в его вони. Стою, как чучело, вся в слизи. Археологи хохочут, а я плачу. Самое плохое, что воды едва хватило умыться, да и то слегка. Какой уж там помыться или постирать? Представляете, как я уснула? От меня все козявки в обморок падали, ни одна не подползла! Зато мухи одолели. С тех пор я верблюдов не люблю и не признаю за разумных животных. Они бессовестные, как городские забулдыги. И морды у них тупые. Наша лошадь против них интеллигентное животное. А верблюд, как продолженье пирамиды.

— Вы, ешьте! Уж коль не понравился Египет, и мы туда не поедем! — поддержал Илья Иванович Вику.

— Мы там туристов встречали много. Больше всего из Штатов там тусуются. Фотографируются на фоне пирамид, с верблюдами. Им экзотику подавай. Громадные деньги на это удовольствие выкидывают. А меня туда больше и на аркане не затащить.

— Вика! А как жить собираешься? — спросил Илья Иванович. И уточнил:

— Учительницей будешь работать?

— Не знаю. Если совсем честно, я не сумею в эту зарплату уложиться. Копеечная она. Мои родители не вечные. Всю свою жизнь не смогут мне помогать. Да и самой стыдно просить у них. Им самим нелегко, а тут я на шее. Мои однокурсники не хотят в школе работать. Дипломы получат и пойдут работу искать. Я тоже что-то подыщу. С дипломом устроиться проще.

С этим доводом согласились все.

Прошли еще три недели. Яков с Викой встречались почти каждый день. Их отношения не остались в поселке незамеченными, и по соседям уже пошел слух о скорой свадьбе в семье Терехиных. Эту тему шумно обсуждали бабы в магазине. Шептались старухи за спиной участкового, мол, вот хоть и с ребенком-приемышем, а сумел девку из города завлечь. Ни на что не глянув, с Яшкой любится на виду у всех. А и то сказать правду, парень неплохой. За такого не то городская, а и столичная согласится выйти замуж.

— Ну ведь участковый он, наш Яшка. Работа у него собачья! В ней всякое случается,— прошамкал дед Савелий и напомнил обсевшим со всех сторон бабкам, как приключилось в прошлом году:

— На свадьбу к Цыбиным понаехали гости отовсюду. Родня с городу, с деревень. В избе места не хватило. Вздумали на дворе столы поставить, хоть и дом в два этажа. Ну, жених, ихний Петька, рыжий змей, все носится вкруг богатой городской родни. Всем угождает, на невесту мало внимания. Она с деревухи взятая, мол, куда денется, нехай радуется, что честь ей оказана. Ить Цыбины на весь поселок наипервейшие богатеи. Равных им и тогда не имелось.

— А невеста из захудалых? — встряла подслеповатая Аграфена.

— Не об этом говорка. Слышьте, девоньки! Конфуз какой вышел! Уже столы накрыты, гостей позвали, пошли за невестой. Ищут, зовут, а девки нет нигде. Словно ее и не было никогда, будто приснилась она Петьке. А и спросить о ней некого. Никого из невестиной родни на свадьбу не позвали. Постыдились, погнушались бедноты. Ну и обошли их вниманьем. А тут девка пропала. Ведь вот точно была. Своими руками ее наряжали. Ох и хороша! Как картинка смотрелась. Да только где она? Какой черт ее спер, или лешаки унесли в болота? Короче, нигде ни голоса, ни звука. И только в саду на ветке увидели невестино белое платье. Ну и все прочее при нем. А самой девки след простыл.

— Обиделась она за свою родню, вот и сбежала от корявого хорька. Как же можно так забидеть ее родителев?

— Ну, гости, оно конешно, вскоре позабыли, зачем приехали. Напились и веселились без свадьбы. Им дай повод. Ну, а Петька, жених несостоявшийся, в деревню к родне намылился, чтоб там свои претензии выложить и неустойку взять. Либо опозорить их вместе с дочкой на весь окрест. Так-то и приехал к вечеру. В дом ввалился вместе с двумя другами. А там на лавках старики, да детва голожопая. На гостей во все глаза таращатся: