– О, я в этом нисколько не сомневаюсь, – издевательски растягивая слова, произнес Линдсей. – Мой отец никогда не упустит возможности принять приглашение. А Новый год для моего родителя сродни престольному празднику для святого – покровителя храма.

Горничная зарделась и опустила голову, пряча лицо, но Линдсей успел заметить на ее лице улыбку.

– Что ж, тогда, милорд, если это – все, я вернусь на кухню, чтобы помочь повару с ужином.

– Всего хорошего, – кивнул он, наблюдая, как Мэри присела в реверансе и наклонила голову, на которой красовался белый кружевной чепчик.

Дверь за горничной закрылась, и Линдсей откинулся на кожаную спинку кресла. Интересно, где все-таки Анаис – скрывается наверху, избегает его? Она хотя бы представляет, какие мысли беспорядочно роятся в его голове, – какие ужасающие, страшные мысли?

Нет, она наверняка и понятия об этом не имела. Линдсей и сам едва ли был в состоянии до конца осознать собственные страхи. И все же не мог не принимать всерьез это тревожное, смутное ощущение, засевшее в душе. Именно поэтому во время сегодняшней прогулки он остановился у книжного магазина Уильяма Кросби и купил медицинский справочник.

Сейчас Линдсей всматривался в черную с позолотой обложку: «Трактат по анатомии человека. Органы и их функции, недомогания и болезни. Доктор Самюэль Стюарт».

Линдсей с трудом представлял, с какого места приступать к чтению. Откуда он мог знать, с чего стоит начинать исследование несметного числа недугов, способных постигнуть живую душу? Откуда мог знать, пойдет ли его выяснение по верной дорожке и, главное, в самом ли деле ему хочется узнать то, что Анаис так тщательно скрывает от него?

– Чертов холод, ну что ты на это скажешь!

Линдсей оторвался от изучения схемы поперечного сечения женского тела и увидел отца, опустившегося в кресло напротив.

– Эта проклятая погода, все кости ломит, – проворчал отец и потянулся к шерстяному пледу, висевшему на спинке кресла.

– В самом деле, довольно холодно, – отозвался Линдсей, наблюдая, как отец укутывает ноги пледом, и невольно задаваясь вопросом, когда же маркиз Уэзерби успел превратиться в старика.

– Что такое? – закряхтел отец, налив себе чашку чаю. – Почему ты смотришь на меня так?

– Как – так?

– Как на дряхлого старого хрыча! – хрипло рявкнул отец.

– Прости, – пробормотал Линдсей, снова возвращаясь к изучению схемы. – Я не хотел заставить тебя чувствовать себя инвалидом.

– Гм… Единственный инвалид в этом доме – та заноза в заднице, что лодырничает наверху! Этому Дарнби давно пора начинать действовать, как-то исправлять свою ситуацию. Я болен и изрядно утомлен множеством людей, которые крутятся здесь все время! Это нарушает заведенный в доме порядок.

Несмотря на свое отвратительное настроение, Линдсей усмехнулся. Не далее как вчера вечером отец объявил всем, кто находился в зале приемов, что никогда не наслаждался жизнью больше, чем на минувшей неделе, когда его дом оказался переполненным гостями и светскими развлечениями. Но тогда отец был пьяным в стельку, как сам это называл.

– Что это у тебя там? – спросил отец, кивая на книгу. – Не какая-нибудь чепуха, написанная Скоттом или Китсом, надеюсь? Тебе стоит освежить свои знания в области разведения лошадей, если ты собираешься получить потомство от того красавца, которого привез из Турции.

Надо же, а Линдсей едва не забыл о том, что вернулся домой с намерением начать программу племенной работы по разведению арабских скакунов в Эдем-Парке! Вернувшись домой и обнаружив Анаис гостьей своего дома на столь долгий срок, Линдсей отвлекся на совершенно иные задачи. Черт возьми, он был так занят разработкой планов того, как вернуть Анаис, что даже не задумался о племенном проекте! Проклятье, в его мозгу даже не отпечаталось, что на дворе – рождественские праздники!

– Ну, так что это? – пробурчал отец. – Руководство по практическому разведению лошадей?

– На самом деле это медицинский справочник.

Его взор с подозрением сузился, и что-то мелькнуло в пожелтевших глазах отца прежде, чем он отвел взгляд и уставился на огонь. Уэзерби погрузился в молчание, теперь он был почти таким же задумчивым, как сын, и грустно наблюдал за мерцающими в камине язычками пламени. Линдсей уже собирался извиниться и выйти из комнаты, когда взор отца метнулся в его сторону.

– Я всегда любил смотреть на огонь, который поднимался над углями, стоило бросить в очаг большое полено. Помнится, я часами сидел по ночам, наблюдая за пламенем.