Бедра Линдсея заработали резче, и вскоре Анаис уже двигалась с ним в унисон, подстроившись под чувственный ритм его ударов. Линдсей полностью погрузился в ее тело, и все же Анаис казалось, что они были недостаточно близко, соединились недостаточно крепко для того, чтобы удовлетворить ее тягу к нему.

Линдсей прижался губами к шее Анаис, поцеловал, а потом спрятал лицо в изгибе шеи и тяжело задышал, шепча на ухо своей наложнице сексуальные слова. Пылкие слова, которые возбуждали ее все больше и больше. Когда Линдсей вышел из нее, с губ Анаис сорвался протестующий крик.

Осознавая, что не сможет держаться дольше, Линдсей отодвинулся от Анаис, уселся, прислонившись к спинке кровати, и жестом поманил любимую к себе. Он стал еще более твердым, когда увидел, что ее глаза ярко сверкали, а на губах играла улыбка. Распутная, типично женская улыбка, если быть точным. Анаис чувственно скользнула вдоль его тела, и это сладостное зрелище заставило Линдсея чертовски возбудиться. Когда Анаис оказалась совсем рядом, он поймал пышные груди в ладони и принялся потирать раздувшиеся соски большими пальцами, с наслаждением наблюдая за ее реакцией. Линдсей вцепился рукой в золотистые волосы, сжал их в кулаках, когда Анаис метнулась вверх, оседлав его. Губы Линдсея приоткрылись в тихом стоне, когда он почувствовал прикосновение ее влажного теплого влагалища к своим бедрам. «Черт возьми, как же это великолепно, слишком великолепно!» – думал он, наблюдая, как сладкое лоно трется о его кожу.

Лицо Анаис ярко горело, точно так же, как и верхушки ее грудей. Ах, как бы Линдсею хотелось, чтобы здесь было светлее – так он мог отчетливее видеть свою желанную! И все же Линдсей не мог не признать, что мерцающее пламя одинокой свечи создавало особую, неповторимую атмосферу. Было нечто эротическое в том, чтобы сладостно метаться по кровати в окружении шелковых мерцающих пологов. А тени, ласкающие язычками изгибы пышного тела Анаис, были воплощением греха. Линдсей быстро потерял контроль над своими эмоциями, хотя этого и не желал.

Их соединенные тела находились в плену жаркого безумия, а Линдсей хотел любить Анаис медленно, всецело отдаваясь ей, досконально исследуя каждую ее частичку.

– Скажи мне, что хочешь этого, – попросил он, когда Анаис скользнула по его телу.

Ее бедра задвигались под ладонями Линдсея, заставляя член набухать еще больше.

– Я хочу ощутить тебя внутри, Линдсей. О боже, как же я этого хочу!

Он приподнял Анаис, опустив ее на свой вздыбленный фаллос. Когда Линдсей заполнил ее, Анаис выгнулась, и это заставило ее груди податься вперед.

Боже праведный, он никогда прежде не испытывал ничего подобного, никогда еще любовные ласки не казались ему такими гармоничными, такими совершенными, такими полными… Наблюдая за Анаис, ощущая каждое движение ее тела наверху, Линдсей осознавал, что наконец-то удовлетворен, его любовный голод утолился, его душа наполнилась. Линдсей любил Анаис, и ответное осознание было для нее лишь вопросом времени: понимание, что это естественно и совершенно безопасно – снова любить его взамен.

Анаис откинулась спиной на колени Линдсея и опустила бедра вниз, позволив ему восхищаться тем, как точно она улавливает ритм его движений. Линдсей понимал, что никогда не насытится Анаис. Ему никогда не наскучит наблюдать за ней вот так.

– Испытай блаженство, – приказал он, убыстряя темп до тех пор, пока глубокие, резкие удары не заставили ее задыхаться, ловя воздух ртом.

Анаис думала, что может умереть от блаженства. Умереть вот так – царапая ногтями его плечи, вскрикивая в чувственной разрядке, которую мог подарить ей только он, Линдсей. Она позабыла о мерах предосторожности, да вообще обо всем на свете – кроме наслаждения, в котором он купал ее.

Линдсей поглаживал пальцами клитор, пока Анаис не начала извиваться и метаться под его ласками. Но Линдсей был неумолим, он все ближе и ближе подталкивал Анаис к оргазму, выжидая, когда же она начнет неистовствовать и кричать в любовной горячке. Когда воспарит к вершине блаженства, позволив ему удовлетворить свои собственные чувственные желания.

– Я люблю тебя, Анаис, – тихо произнес Линдсей, прижимаясь к ней, обнимая ее так крепко, что она едва могла дышать.

Эйфория страстного воссоединения постепенно покидала Анаис. Услышав признание, она ответила про себя: «Я не хочу, чтобы ты любил меня, Линдсей. Все было бы намного легче, если бы мы оба могли ненавидеть друг друга. Но тогда у нас не было бы этих мгновений…»

Анаис попыталась отодвинуться от Линдсея, но его рука рефлексивно крепче обняла ее за талию. Линдсей уложил ее сверху и накрыл их сплетенные тела одеялом.

– Ты принадлежишь мне, Анаис, – пробормотал он. – И ты не выскользнешь из моей постели сегодня ночью – и ни одной другой ночью тоже, если уж на то пошло.

Проснувшись рано, Анаис потерла сонные глаза. Повернув голову на подушке, она посмотрела на лежавшего рядом человека. Энн спала как ребенок.

Анаис следовало вернуться в свою комнату раньше, чем слуги приступят к ежедневным обязанностям. Интересно, Линдсей уже ушел? – спрашивала она себя, вспоминая, как оставила его, спящего глубоким сном, одного в постели. Анаис надеялась, что он успел пробудиться и ускользнуть. А заодно рассчитывала на то, что Луиза еще не зашла в спальню, чтобы разбудить ее.