Шрифт:
– Старший лейтенант предупредил бы, если бы опасность… – Малышев обвел взглядом остальных членов группы. – Предупредил бы?
– Скорее всего, – сказал Таубе. – Он всегда хорошо готовит акции…
– Вот и я о том же… – оживился Малышев. – А он сказал, что три дня мы можем спокойно отдыхать, а потом… потом поступит новое распоряжение…
Тени стали длинными, за суетой Малышев и не заметил, что солнце опустилось почти к самому горизонту.
– Ничего опасного нет, – сказал Малышев.
– Скорее всего, – повторил Таубе. – Можно спокойно ужинать и готовиться ко сну…
Таубе оглянулся через плечо в сторону могилы.
Леонид Ставров что-то собрался сказать, потом задумался и промолчал.
Остальные тоже ничего не сказали. Молча поели, молча вымыли посуду в море. Молча стали укладываться спать.
Только тогда Никита нарушил молчание.
– Я дежурю первым, – сказал он. – Потом…
– Потом меня разбуди, – попросил Малышев.
– А потом меня, – поднял руку Таубе. – Люблю встречать рассвет.
Малышев лег, положив руку под голову.
Ясно, что ничего опасного здесь быть не может, раз так сказал товарищ старший лейтенант. Только…
Только вот кто-то же убил людей и попытался спрятать. Ладно – убить. Но спрятать…
Кто-то чужой?
Или свой? И что хуже?
Глава 3
6 августа 1942 года, Москва
– Думаешь, мне просто было тебя предать? – повторил Орлов, придав своему голосу на этот раз немного патетики и театрального драматизма.
Он даже глаза расширил и сделал такое лицо, словно сам вдруг испугался своей откровенности. Предал ведь, не просто так…
– Что ты говоришь? – устало вздохнул Корелин. – Исстрадался весь, бедненький…
Комиссар налил по полстакана водки, взял свой в руку:
– За друзей?
– Не чокаясь? – поинтересовался Орлов.
Корелин молча протянул стакан, подождал, пока Орлов стукнет о него своим. Молча выпил.
– А не слишком ли ты злоупотребляешь? – Орлов выпил свою порцию, стряхнул на пол оставшиеся в стакане капли, поставил его на стол кверху дном.
– Вот так даже? – прищурился Корелин. – Значит, учишь старших?
– Да нет, намекаю.
– Ну и засунь свои намеки знаешь куда? – Корелин вздохнул. – Ты в курсе, что только что вот тут, на этом самом месте, сидел Скользкий Дима и пытался мне угрожать?
– Знаю, это я ему помог собрать на тебя материальчик. Косвенно.
– А… это ты по поводу своего предательства?
– Можно и так сказать. Тут ведь в чем дело… Ну, не устраиваешь ты меня в качестве партнера. Никак не устраиваешь. Нет, спасибо тебе, конечно, за оружие и содействие, но, как ты сам понимаешь, мне здесь резидент нужен, а не добровольный помощник.
– Или недобровольный помощник, – сказал Корелин.
– Или не… – кивнул Орлов. – Нужен кто-то, кто станет не за Родину бороться, а работу делать. Без патетики и прочей кружевной глупости.
– Странно… Обычно меня упрекали именно в излишней рациональности. Мало я о защите Отечества говорил, все больше о способах убийств и диверсий…
– И теперь жалуешься на кошмарные сны… А дальше легче не станет. Никак не станет. Дальше будет еще хуже. Моя нынешняя работа подразумевает, как это ни печально, убийства-убийства-убийства… Кстати, ты совершенно напрасно жалуешься, что отправлял всех на верную смерть. Некоторые выжили и даже вернулись через линию фронта. Вот, например… – Орлов достал из парусинового портфеля, который все время держал на коленях, папку. Положил ее на стол перед Корелиным. – Полюбопытствуй, Женя…
Корелин с сомнением на лице протянул руку к папке. Очень хотелось сказать, что ему неинтересно, но Орлов-то не просто так приехал. И не просто так привез эту самую папку.
– Ладно, – сказал Евгений Афанасьевич и развязал тесемки. – Что тут у нас?
А там было несколько листков, исписанных разным почерком. И несколько фотографий. На первой – знакомое лицо. Круглое, скуластое, с крепкой, массивной нижней челюстью и внимательным, прицельным прищуром.
Корелин усмехнулся:
– Что улыбаешься? Узнал?
– Я так и думал, что если кто и выживет, то именно он.
– Самый талантливый?
– Отнюдь. Не слишком сообразителен, болевой порог повышен, излишне жесток… Но очень своевременен, что ли… Уместен и гармоничен. Знаешь, природа, понимая, что подумать и принять решение он не успеет, наделила его прекрасной способностью вначале действовать, а потом уже, на досуге, думать… Репин Григорий Варфоломеевич, двадцать шесть лет, закончил ФЗУ, токарь какого-то там высокого разряда… Кличка – Репа, естественно. Доброволец, между прочим. Имел бронь, но отказался. На мой вопрос о причине отказа сказал, что хочет защищать Родину. В ходе беседы не удержался, сболтнул, что всегда интересно было попробовать убивать… Сказал и попытался перевести в шутку.