— Если посмотреть более внимательно, — фотограф опять подмигнул компаньонам, а девчонки захихикали, — то можно увидеть, что перед нами одна и та же мадемуазель в различных позах и различных головных уборах!

— Да ну, все это ерунда, мальчики, — Ширли махнула рукой. — Давайте лучше танцевать!

— Запросто! — сказал Дюк. — Только я не умею.

— Э-э-э… — промычал Джейк.

— Ерунда! — перебила Ширли, развернула искателя приключений за плечи и поставила перед собой. — Начнем с чего попроще. Козебродски, матчиш!

Говорят, дуракам, пьяным и влюбленным везет. По крайней мере два пункта из трех у веселой компании было. И, по всей видимости, только по этим причинам потолок, и так державшийся на честном слове, не рухнул им на головы: матчиш, немножко вальса (потому что матчиш — это почти, как вальс, только быстро и на пятке нужно специально переступать), кекуок, рэгтайм… рэгтайм, матчиш, кекуок… рэгтайм…

Ширли минутку подумала.

— Нет, так не надо. Искренне Ваша…

И закончила диктовать:

— Миссис К., Тридцать Шестая улица.

Старенькая, но работящая «Сан» стреляла, как из пистолета. Д.Э. закончил печатать. Он мрачно поднял глаза на молчащего компаньона. М.Р. как стоял, опираясь на ручку кресла и глядя в этот… документ, так ни на кого больше и не смотрел.

Они находились в руинах первого этажа, в комнате, где когдато вела дела мадам Клотильда. Искатели приключений (при некотором содействии Козебродски) раскопали в обломках тяжелое бюро и увесистое кожаное кресло. В котором сидел теперь Д.Э. Саммерс с обреченностью на физиономии, и тоскливо лупил по клавишам пишущей машинки.

— Ну? — поторопил он. — Все, что ли?

— Сейчас, — ответила с пола Ширли, продолжая копаться в ящиках. — Карточки нашла!

— Какие карточки?

По коленке шлепнули пачкой простых визиток, даже и не подумаешь. Адрес — и все.

— Значит, так, — Ширли выбралась из-под стола, отряхнула платье и заглянула ему через плечо. — Ага, хорошо.

Над головой тяжело вздохнул М.Р.

— Значит, так, — продолжила Ширли. — Ничего сложного. Смотришь, не садится ли кто в экипаж. Открываешь двери, вежливенько всучиваешь ему карточку. Но смотри, чтобы он понял! А то знаю я вас. Образованных.

Козебродски, расчистивший себе кресло и вертевший там ножкой, сделал сообразную рожу:

— Примерно так, молодые люди.

— Точно! — порадовалась Ширли. — Ну, что-нибудь о заведении красивенько вы там придумаете, на то и образованные.

Двое джентльменов вздохнули хором.

— Улицы, — продолжала девица, — рестораны, мюзик-холлы, в фойе театров еще хорошо, отели — годится все.

— Очень рекомендую также кулачные бои и бокс, — прищурился фотограф. — Это, правда, все вещи запрещенные, действовать нужно аккуратно, и очень возможно, что ничего не сохранилось, но если посчастливится узнать такое место, молодые люди, будет очень, очень хорошо!

М.Р. дрогнул ноздрями, собираясь высказаться, но посмотрел на поникшие плечи компаньона, и смолчал.

— Хорошее «не горячись!» — бубнил Д.Э. сквозь зубы.

Оба трусливо прижимались к обшарпанной стене заведения.

Вид — ни дать, ни взять, сутенеры-неудачники, дальше некуда. Двое джентльменов четыре дня, как обнаружили, что денег больше нет, где их взять — неизвестно, и, в общем, получалось, что…

— Хорошее, говорю, «не горячись»! Когда…

Дюк не дал ему закончить.

— Мисс, — позвал он, не вынимая рук из карманов. — Да-да, я вам. Мисс, вы не могли бы перейти на другую улицу? Эта — наша. То есть, я хотел сказать, не то, чтобы наша, просто…

Он запнулся, потому что «просто» было совсем непросто, но уличная уже отозвалась. Слова и выражения проистекали из ее накрашенного рта с легкостью, от которой у М.Р., державшегося в непринужденной позиции, окаменели локти.

— Послушай, а что мы делать-то с ними будем? — нервным шепотом спросил он компаньона. — Ты посмотри на нее!

Смотреть не хотелось совершенно: девка, теперь уже с преувеличенной наглостью, фланировала туда-сюда прямо перед носом.

Наверху поднялась рама.