Шрифт:
Д.Э. вышел во двор и прищурился на солнце.
— Вон за теми деревьями, — господин Гландау указал ракеткой, — мы с вами сможем спокойно поиграть.
— Ветер, — небрежно заметил Джейк, успешно пропустив четвертую подачу.
— Отсутствие практики, — господин Гландау звонко отбил волан. — Моментально теряешь форму.
— И не говорите!
— Вот почему я…
На сей раз Д.Э. успел, волан свистнул высоко над головой противника и улетел в кусты. У вас может найтись гораздо более, чем одно спорное «местечко из Блаженного Августина», и дуэль, последующая за спором, тоже может разгореться не только на словах. Д.Э.С.
— …не пропускаю ни одного дня! — сообщил господин Гландау, вернувшись. — Ну, да дело наживное. Мне все равно больше не с кем. Преподаватель физики и оптики, Cаттон, слишком дряхл. Демарест, преподаватель ботаники снисходит только до садовника. А мисс Маннерс, преподавательница грамматики — и вовсе несусветно скучное создание. Невыносимое, я бы сказал, создание. Вы не кальвинист [2] , случайно? Все-таки Швейцария… Что, баптист? О, ну тогда, смотрите, не попадитесь ей на глаза — заест до смерти. Sola scriptura, n’est ce pas?
2
«Подача!» (фр., примечание переводчика)
— Qui, monsieur, — отозвался искатель приключений.
В эту минуту он проклял свою поспешность, с которой выдумал легенду. Надо же было ляпнуть про Швейцарию, когда у мадам был такой прекрасный канадский акцент! Авантажнее, конечно, но обходи теперь этот французский, как собачье дерьмо на травке!
— Спасибо, что предупредили, — рассмеялся он. — А как же ваша жена? С ней вы не играете?
— О, моя жена слишком занята, — господин Гландау ловко отбил волан. — Все директорствует! Да у меня и самого времени не особенно много. Выкраиваю каждую минуту. Слушайте, как вы относитесь к фотографии?
— Э-э-э… ну-у-у… — глубокомысленно промычал Д.Э. — Был у меня один знакомый фотограф.
Господин Гландау поднял волан, который Д.Э. ловко вбил ракетой в землю перед его носом и засмеялся.
— Да, сейчас все, кому хоть раз доводилось держать в руках аппарат, называют себя фотографами! Приходите вечером, посмотрите кое-какие действительно достойные работы!
— Посмотрю, — Д.Э. как следует размахнулся и долго следил за воланом.
— А чем, простите, увлекаетесь вы? — поинтересовался господин Гландау.
— Ну, — волан звонко проделал обратный путь — наконец-то стало получаться! — собственно, чтением.
— Что, только чтением? — противник не остался в долгу. — Apport!
Д.Э. покраснел и промазал опять.
Сам ты «апорт! Пудель хозяйский!
— Ну, в общем, да, — скромно ответил он вслух и нагнулся поднять волан.
— Bon [3] , — господин Гландау был настроен дружелюбно, кажется, ко всем на свете. — Что же вы читаете?
Волан уже вел себя почти прилично.
3
«Хорошо» (фр., примечание переводчика)
«Et vous?» [4] , может быть? — набрался храбрости Д.Э.
— Но-но-но, не сядьте в лужу! — тут же осадил его Фокс. — Слово за слово, и через час вас выгонят отсюда как самозванца. Согласитесь, совершенно резонно для того, кто учился в Женевской гимнасии и не знает при этом французского! Эх вы, двоечник!
— Жюль Верн, например, — подумав, ответил Джейк.
Волан вел себя уже получше.
4
«А вы?» (фр., примечание переводчика)
— Ну, или Фенимор Купер.
Никакой реакции со стороны господина Гландау.
— Ну, еще Конан Дойль, конечно.
Волан продолжал тенкать туда-сюда. Господин Гландау продолжал молчать. Конечно, если не считать команды «апорт!»
— А тут еще писали про одного такого, — Джейк изо всех сил не обращал внимания на это унижение, — Лондон фамилия — не слышали?
— Почему? Слышал, — господин Гландау поправил медальон в вырезе рубахи.
— Читали?
— Пробовал.
— Не понравилось? — поинтересовался Джейк.
Господин Гландау небрежно-элегантным жестом пригладил шевелюру.
— Я не читаю подобного.
— Bon, — Д.Э. старательно прицелился. — А что же вы читаете?
Тут господин Гландау дал промашку и нагнулся за воланом.
— Да все это, — произнес он с неудовольствием, — вообще читать невозможно.
Глава двадцать девятая
Возможности импровизации
В свою комнату удалось попасть только к десяти, да и то потому, что в лабораторию, где господин Гландау демонстрировал дело своей жизни, пришла мадам с вежливым напоминанием о том, что в умывальной мальчиков творится Бог знает, что. Хорошо, что она не услышала последней фразы супруга. Карточки, все до одной, были странного желтого оттенка (плохая выдержка), с мутными (бумага дурного сорта), слишком светлыми (мальчики неплотно задернули занавеси) фигурами и тому подобным, относящимся к общей формулировке «в этом заведении вообще спокойно работать невозможно».