— А ну займитесь-ка им. У вас это хорошо получается, — Майер бросил взгляд на покрытые белыми волосами и веснушками костлявые Сережкины руки, и слабая искра засветилась на миг в его холодных бесцветных глазах. — Сумеете выжать из него что надо, представлю вас к Железному кресту.

Майер, Вульф и Вегнер вышли в соседнюю комнату.

— Иди сюда, шпана, — процедил Сережка.

Конвойный подтолкнул Петьку к нему и отошел к стене.

— Последний раз спрашиваю: скажешь фамилию и настоящий адрес? — прохрипел Сережка. — Скажешь?

— Дядя, я ж чистую правду сказ…

Не успел Петька закончить, как волосатая рука Сережки мелькнула перед его глазами. Удар в голову оглушил его, и он отлетел назад. Конвойный, стоявший у входа, встречным ударом в спину отшвырнул его к другому охраннику, а тот пинком ноги отбросил к Сережке.

— За что вы меня? За что?! — взвизгнул Петька сквозь слезы.

— Я все из тебя выколочу! — прошипел Сережка. Новый удар отбросил Петьку к двери, и он, подобно мячу, совершив полет от одного конвойного к другому, упал на пол.

В подвале сумрачно. Лишь тонкий луч пробивается сверху в забитое досками окошко, длинной светлой иглой пронзает полумрак и отпечатывается на стене оранжевым пятачком.

Петька лежал на полу и следил за тем, как пятачок медленно полз к потолку и незаметно менял окраску, становясь нежно-багряным, а затем постепенно густел до красноты.

В теле такая ломота, будто целые сутки без передышки гонял футбольный мяч. Петька потрогал рукой заплывший глаз, покачал зуб языком и зло сплюнул.

— Чертова Сова! Фашистский холуй! — прошептал он. В глазах накипали слезы.

Стараясь заслужить обещанную награду, Сережка был неутомим. После ночного допроса он встал с зарей и, лишь только солнце коснулось лучами скелета севастопольской панорамы, был уже на Гоголевской и шарил в подвале. Ничего не найдя, он стал разыскивать соседей и расспрашивать их. Ему не составило труда разгадать наивную Петькину хитрость. Он вернулся потный, голодный и злой.

Три дня подряд Петьку в полдень водили на допрос и били.

Сегодня его почему-то не беспокоили. Конвойный принес ему дневной паек — литр вонючей баланды из картофельных очисток и двести граммов похожего на жмых хлеба. Петька лег навзничь на полуистлевшем мешке и с тоской смотрел на щель в окошке. И так ему захотелось выскочить из мрака и зловонной духоты на волю, под синее небо, всей грудью вдохнуть чистый просоленный воздух и помчаться берегом Южной бухты к себе домой…

Оранжевое пятно на стене поблекло и растаяло. И вместе с угасшим лучом померкла в Петькиной душе надежда вырваться из этого каменного мешка. Забьют его здесь до смерти. Вот мать станет убиваться! И гордиться будет. «Сын мой все стерпел, — скажет она, — и побои, и пытки, и никого не предал…» Две слезы скатились по грязным исхудавшим Петькиным щекам.

Щелкнул ключ в замке, скрипнула дверь. В камеру вошли двое. Петька поспешил вытереть рукавом слезы.

— Выходи! — сказал Сережка. — Поедем прокатимся.

Темная южная ночь нависла над развалинами улиц, каменистыми холмами, притихшим рейдом, уснувшей бухтой. Большие дрожащие звезды рассыпались над головой в бездонной тьме.

Но Петьке было не до красот ночи. Его руку, вывернутую назад, точно клещами, сжимал конвойный. Петьке было больно, но он терпел. Неужто его сейчас отправят на Лабораторную, чтобы кто-нибудь опознал? Ведь там каждый его знает. Или, может, повезут за город, на четвертый километр? Пусть уж лучше убьют его тут, на улице, чем пристрелят там, как собаку, и бросят в ров. Бежать! Может, промажут?..

Конвойный втолкнул Петьку в темный коридор комендатуры. Этот коридор Петька хорошо изучил, когда его водили на допросы. Коридор сквозной, выход на улицу и выход во двор свободный; по обе стороны — служебные комнаты; вторая дверь слева — к следователю. На этот раз Сережка остановился у первой двери. Во дворе стояла черная машина с железной решеткой, при виде которой сердце Петьки судорожно забилось. Уж кто-кто, а он-то знал, куда эта машина ночью возит арестованных.

В комнате, куда его ввели, кроме дежурного, за столом сидели еще двое жандармов с автоматами в руках. Сережка что-то сказал по-немецки, и один из жандармов выскочил в коридор. Со двора донесся гул мотора. Сережка тоже вышел во двор.

Петька шагнул в коридор и вдруг услышал, что дежурный окликнул конвойного, и тот замешкался в комнате, что-то шаря в карманах.

Петька мгновенно оценил обстановку. Не раздумывая, он метнулся к двери, выскочил на улицу, в несколько прыжков пересек мостовую и юркнул в развалины дома. Тут ему каждый камень был знаком. Сколько раз по заданию дядя Саши он прятался в этих развалинах, следя за комендатурой!

Но сейчас он не намеревался прятаться здесь. Бежать! Бежать! Обогнув разрушенный дом, он по каменной дворовой лестнице поднялся на узенькую горную улочку, пересек ее и продолжал взбираться все выше и выше. Едва не задохнувшись, Петька выскочил наконец на вершину горы.