А Чеснок ни о чем таком не мечтает. Вообще об этом не думает. Этот самоубийца сам — сам! — ведет детей (вместе с их руками) к пифосу и говорит: «Кто хочет в бочку залезть? Посидеть там, как Диоген?» Представляете?

И я прямо вижу, вижу, как мои могли бы примериться к этой бочке (а потом мы бы вместе отправились с фонарем на поиски человека).

И освоить «язык амфор» мои могли бы (уж получше бы тех освоили, кто приходит сюда, когда вздумается, и не отдает себе отчета в собственном счастье). Для этого только и надо, что время от времени прикладывать ухо к горлышку сосуда. Тогда непременно услышишь что-то на древнегреческом. Ну а поймешь или нет, это от разных причин зависит.

Мои бы поняли! Обязательно!

И пусть бы их подвели к зернотерке античных времен. Пусть бы они попытались сдвинуть с места тяжелые каменные жернова: вот он, хлебушек, как получался! Вот откуда мучица бралась.

А еще тут есть мастерская по реконструкции. Костюмы, сшитые по всем правилам древнего искусства. Целая коллекция действующих арбалетов. И устраиваются стрельбы.

Чеснок говорит, что смотреть на стреляющих девушек — особое удовольствие. Они как возьмут арбалет, на глазах становятся стройнее и выше. Легенды об амазонках тут же приобретают плоть. А мужская часть посетителей в звуках летящей стрелы отчетливо слышит пронзительное «феминиз-з-зм»…

Нет, я точно умру, если не привезу в Танаис детей.

Иначе зачем я все это увидела?

«Дорогой Валерий Федорович!

Кажется, мы едем.

В реальность происходящего пока трудно поверить. Нас 44 человека: москвичи, мурманчане и барнаульцы — дети разных возрастов и педагоги.

Мой муж совершенно забодал меня вопросом, зачем мне все это надо — все это напряжение и головные боли. И я как всегда не смогла найти сколько-нибудь убедительных аргументов в пользу этой поездки с точки зрения интересов семьи. Поэтому я пытаюсь привлечь на помощь всякие доводы в пользу развития мировой педагогики.

Вы же не станете отрицать: что-то в этом есть мировое. Хотя бы потому, что мне удалось раздобыть деньги на эту авантюру. А сколько разных людей включилось в проект! Мне кажется, так бывает только в том случае, если идея правильная, если ты сумел оседлать какую-нибудь судьбоносную волну.

В официальных бумагах это называется культурологической экспедицией междугороднего разновозрастного отряда. Я не очень упирала на то, что главная цель экспедиции — предоставить всем этим детям возможность вволю поиграть в танаисских степях…»

Отступление от темы:

— Привет! Как дела? Как малыш?

— Все ничего. Только Петенька… Ты же знаешь, он такой одаренный мальчик. С четырех лет читает. И английский, и на компьютере. Только вот…

Я догадываюсь, какое слово трудно произнести: «писается».

Тяжелый вздох в трубку.

— Мы сделали, как ты советовала. Пошли к психотерапевту. А он нам предложил песочную терапию. Я тоже в этом участвую: замки всякие строим, наряжаемся.

Я прямо в детство попала. Такое удовольствие! (Снова вздох.) Только дороговато. Занятие — полторы тысячи. Но ведь это здоровье ребенка.

Я для себя решаю, что возьму этого Петеньку в Танаис. Этого недоигравшего Петеньку, который с четырех лет читает. Не то чтоб я так верила в магию Танаиса, но противопоставить энурезу можно только выпущенную на свободу потребность играть. Только кажется, что ею можно пренебрегать. (Вообще пренебрежение чем бы то ни было иногда очень больно аукается: взять хотя бы Лисиппу и ее «разборки» с Афродитой.) Потребность играть, «превращаться» все равно пробьется наружу — в какое-нибудь неподходящее время. Когда ее и не ждали.

Возьмите толкиенистские сборища. Пятнадцатилетние гномы, шестнадцатилетние эльфы, разновозрастные толпы орков. В плащах, со щитами, мечами. Опыт игры для них — величайшая ценность, игровое состояние — величайшее наслаждение.

А «деловые игры», которые сейчас вошли в моду? А психологические тренинги — новая модная форма досуга для среднего класса? Это все симптоматика «нового времени». С одной стороны, форсируем обучение, учим читать в горшечном возрасте, пудрим мозги «развивающими» занятиями раньше, чем малыш научился ходить. В общем, страшно торопимся сделать ребеночка умным. С другой стороны, играем в песок за 150 долларов в час.

Скоро мы начнем относиться к игре так же, как к натуральным продуктам: то, что «естественно», очень редко встречается и потому стоит дорого. Умение играть станет видом искусства. От студентов педвузов в качестве экзамена будут требовать устроить игру. В школе ролевая игра получит статус обязательного предмета. И учителя на родительских собраниях станут выговаривать родителям:

«О чем вы думаете? Чем занимаетесь дома с ребенком? Ваша дочь до сих пор не освоила роль Царевны-лягушки. Так до свадьбы и не научится превращаться…»