Численник
вернуться

Кучкина Ольга Андреевна
Шрифт:

«И все они пили…»

И все они пили,а я не пила.И все они были,а я не была.Была не была —не избыть ничего.Излюбила дотлаиз всех – одного.

«Я до сих пор тебя люблю…»

Я до сих пор тебя люблю.Я до сих пор узлы рублю.Я до сих пор ночами плачу.Любовь к тебе от ближних прячу.И до сих пор тебя гублю.По всем счетам судьбы плачу.Мы ровня. Ты мне по плечу.Тобой убита, убиваюсь.И что-то вспомнив, улыбаюсь.Убиться мало, вдруг шепчу.

«Уснуть не можешь – и помойка в голове…»

Уснуть не можешь – и помойка в голове:останки дохлых чувств и полудохлых мыслей,обрывки никому не нужных писеми вдруг, как снег, случайный соловей.Трамвай как тремоло, и старое трюмо,на рынок съездить прикупить фасоли,засунуть рваный плащ на антресоли,сплошная пыль, и, как в аду, темно.Перебираешь мелкие дела,как лавочник в забытой Богом лавке,замерзшей птички бисерные лапкистучат по крышке дачного стола.Морозцем схваченный невозвратимый путьблестит сквозь серую земную плесень,усталый узок мозг, и близорук, и тесен,раздвинь границы, Боже, кто-нибудь.Плащи, прыщи, борщи и – соловьиный сад,когда с небес случайная обмолвка,когда, о бес, случайная обновка,как обновленье клеток, тканей, страт.

Зимнее

1

Она его так любила.А он не понимал, с чем это едят.Тогда она приготовила ему острую закуску.Он выпил и порезался.

2

Он гулял-гулял.У него замерзли руки.А из сердца не выветрилась печаль.Он гулял-гулял.У него замерзли ноги.И он воротился с печалью в сердце.

3

Она сказала:купи мне собаку.Он сказал:у нас уже была собака.Она сказала:у нас уже была любовь.Он сказал:ее нечем кормить.

4

Срываешь зло.С кого его срываешь?Не повезло.Вверх руки воздеваешь.Не пронесло.И кожу обдираешь.И в ремесло,и молча умираешь.

«Отрекаясь, отрекись…»

Отрекаясь, отрекись.Пыл и пепел позабудь.Обойдется как-нибудь.Плата та же. Та же жизнь.

«Отзываясь на меченный стяг…»

Отзываясь на меченный стяг,на какой-то изменчивый знак,составляя измученный сплав,твой застенчивый дрогнет состав.Заржавелым хрустя веществом,к существу устремясь существом,упоением вдрызг опоен,прыгнет с рельсов последний вагон.

«Обломной тоской изойдешь…»

Обломной тоской изойдешь,замучаешь ближних и дальних,дойдешь до пределов до крайних,до истины страшной дойдешь.А скажется страшная ложь.

«Моя душа, как балеринка…»

Моя душа, как балеринка,на ножках бегает кривых,всплеснет ручонками, как в танце,от изумленья, дурачок.Никто уже на этом светене удивляется ничуть.Она же, как дурак последний,все плачет, плачет…Как дурак.

«Девочка-лужица, сооруженье из лужицы…»

Девочка-лужица, сооруженье из лужицы,через окошки-глаза до потери дыхания,изливалась,набираясь женственности и мужества,сохраняласьв режиме непросыхания,набухала переживаньями важными,изживания жизни выпадали в осадки,и все сущности, будучи влажными,составляли нечто в сухом остатке.Женщина плакала в промежуткеот любви и до смерти, без остановки,прерываясь коротко на дружеские шутки,работая под небом без страховки.Светлые капли в глазах блестели,лужа с морем переливались вместе.Говорили: душа в Божественном теле,мокрые глаза на мокром месте.Высохли веки навек, и пересохла глотка.Сухой остаток вспоминает влагув каменной пустыне. Простая теткасухим пером в горле царапает бумагу.

«Возраст молчания …»

Возраст молчания —рот открываешь, а все уже было, все было.Горечь мычания —словно сухими комками глотку забило.Ну, сотвориновость такую, что современник не слышал,дверь отворил —и в измерение пятое вышел,в том измерении —длинные стебли памятливых растений,путем измененийлицо входит в тень и выходит из тени,звездным потокомнакипь, как в чайнике, чистит безмерное поле,двое под током.И что же здесь нового, Оля?