Килимон сложил руки на коленях.

Верховный жрец ждал, что Доран или Изин дополнят рассказ своего спутника, но оба почему-то молчали.

— Это все? — спросил, наконец, Килимон голосом более резким, нежели сам желал.

— Нет, не все, — столь же резко ответил Андер. — Нифилимы наступают. Они стремятся захватить весь Шинар, убить или поработить каждого мужчину, женщину и ребенка. Если их не остановить здесь, в Кан-Пураме, так и произойдет.

— Господин, ситуация серьезная, — вступил Шамаш. — Город готовится к войне. Богачи забыли о вражде. Большинство других храмов уже призывают своих верующих. В северных полях проходят войсковые учения. Изин и Доран могут рассказать о приготовлениях…

— Нет, — перебил Килимон. — Я не желаю слушать о приготовлениях к войне. Не сейчас.

Шамаш открыл рот, готовясь возразить, но Килимон отмахнулся от него.

— Я хочу задать один вопрос. — Он помолчал, погруженный в размышления, и спросил, наконец, обращаясь к жрецам Каллы: — Почему вы уверены, что этот человек не лжет?

— Мы послали в разведку наших молодых служителей, — ответил Доран. — Нифилим наступают. Медленно, но неумолимо.

Килимон заметил, что лицо Андера еще больше побледнело. Этот странный человек, очевидно, впервые услышал, что его рассказ подвергли проверке.

— Сколько народу предоставил ваш храм? — последовал второй вопрос Килимона.

— Около двух тысяч, — ответил Изин.

— А всего, все храмы и секты?

— Не менее восьми тысяч.

— Восемь тысяч восемьсот, — уточнил Андер.

— То есть далеко не все возможные силы, — сделал вывод Килимон. Шамаш нахмурился. — А иные? Неверные?

— Есть и такие, — подтвердил Изин. — Богатые семьи обещали выставить рабов и слуг. Еще тысяча наберется.

— Конечно, все вооружены. Ножи, дубинки… Так?

— Хорошего оружия не хватает, — озабоченно заметил Доран. — Мало пик и копий, мечей, кинжалов.

— Это сила немалая. Нифилимам столько не набрать. Для защиты города вполне хватит. Да и не сунутся они сюда. Они же не сумасшедшие.

Андер встрепенулся.

— Они придут, мужчины и женщины, они придут и будут убивать так, как не убивал никто раньше. Убийство у них в крови, как у хищников. Отразить их смогут только все жители Кан-Пурама вместе. Иначе грифы и вороны разжиреют так, что не смогут летать.

— Прошу, господин, прислушайся. Вспомни о дикарях…

— Вера! — выкрикнул Килимон, вставая. — Ты ее растерял. Что с тобой?

— Я тверд в вере, — возразил побледневший Шамаш.

— Тогда прибегни к ней. Вспомни дары Молоха.

Шамаш опустил глаза.

— Сними сандалии, — приказал Килимон. — Покажи им.

Шамаш медленно исполнил приказ верховного жреца. Развязал шнуровку, скинул обувь. Поочередно поднял обе подошвы и продемонстрировал Изину, Дорану и Андеру.

Изин вздрогнул, Доран перевел дыхание. Лишь Андер никак не отреагировал. Килимон понял, что этому не раз доводилось видеть зрелище пострашнее.

Подошвы Шамаша покрывало множество уродливых заживших рубцов.

— Покажи остальное! — велел Килимон.

Шамаш поморщился, но возражать не стал. Его ноги до колен были покрыты такими же страшными шрамами, как и ступни.

— Объясни им, что это такое.

— Священный огонь Молоха, — почти прошептал Шамаш, сверля Килимона ненавидящим взглядом. — Знаки моего приобщения к вере, моей принадлежности к обществу правоверных.

Глаза Килимона возбужденно сияли.

— Скажи им о благословении бога. Они должны знать.

Глаза Шамаша тоже светились, но иным огнем. Его жег гнев и стыд. Казалось, пламя, лизавшее когда-то его пятки, вспыхнуло теперь в зрачках. Килимон смутился. Шамаш, глядя на своего господина, произнес дрожащими губами:

— Могучий бог защищает всех, кого коснулся его огонь. Никто не может устоять против Молоха.

— Вот именно, — кивал Килимон, глядя на Изина и Дорана. — Вот именно. Мы в полной безопасности. Мы под защитой Молоха, к нам враг не прикоснется. Никто из наших людей не возьмет в руки оружия. Мы будем молиться за вас. С вами наши молитвы, но не наши тела. И не наши души.

— Господин, — возвысил голос Шамаш. — Это безумие. Нифилимы сметут нас. Разве ты не слышал рассказа Андера?

Килимон вздохнул.

— Маловер.

Он подошел к Шамашу, положил руку на его предплечье.

— Стыдись, даже эта маленькая летучая мышь крепче в вере, чем ты. Погляди.

Килимон пересек зал, остановился как раз под сучком, за который уцепился зверек, и принялся колотить по стене костяшками пальцев. Летучая мышь даже не удостоила его взглядом.