Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1
вернуться

Гейнцельман Анатолий Соломонович
Шрифт:

СНЕЖНЫЙ ЭТЮД

Снежит. Совсем беззвучно хлопья Садятся, словно мотыльки, На кипарисовые копья, На крыш нахмуренных полки. Они – как чистые лилеи Забытых на земле небес, Как перышки с лебяжьей шеи, Слетевшие на мертвый лес. Летите, лепестки холодных Межмирья девственных цветов, Покройте нас, детей бесплодных – Застенков мрачных и крестов! Покройте всё, чтоб ни ковчега Уж не осталось, ни саней, Ни даже лыж у человека Для продолженья этих дней. И если всё ж бессмертны души, Пусть и они, как снежный пух, Вихрятся у замерзшей суши, Следя, как солнечный петух Горит зловещим тихим утром, Иль как полярный мертвый свет Играет снежным перламутром, – Бессчетное теченье лет. 1942

КЕДР В СНЕГУ

Кедр в снегу стоит высокий, Хмуро на небо глядит, – Молчаливый, одинокий, Позабытый эремит. С трех сторон – дома и стены, А с четвертой – шапки гор, Но не ждет он перемены, Переносит свой позор. Позабыт хребет Ливана, Где его прапращур рос, Бедуины, караваны, Позабыт уже Христос, И Давид, и Соломона Благолепный Божий храм, Величавые колонны, Отпрыск чей он, бедный, сам. Шестиярусные плечи Отягчает горностай, Все ему понятны речи В небо устремленных стай. Но ему, должно быть, скверно, Очень скверно за стеной, – Поменялся б он наверно С кем угодно, хоть со мной.

ПОЭТУ

Поэт, будь верен лишь себе! Наперекор самой судьбе. Так создавай, как мыслишь ты, – Без всякой внешней суеты. Общепонятность – не закон. Создатель мира испокон Так создавал, что мудрецы Не могут отыскать концы. Поэзия души твоей – Другой непостижимый мир, И ты живешь среди теней, Как раб, как жертва, как кумир. 1942

ДОЖДЬ

Каплют капли, как алмазы, На сухую в струпьях землю, Полную больной заразы. Я без радости им внемлю. Я без радости им внемлю, Потому что новой жизни Я не верю: нашу землю Всю поработили слизни. Слизни жадные, желудком Претворяющие только, Или высохшим рассудком, Уж не видящим нисколько. 1943

СТАРОСТЬ

Старость – вера в избавленье Близкое от жизни благ, От души окамененья. Даже жесточайший враг Старцев не берет в неволю, Не впрягает их в ярмо. Старый – как жнивье на поле, Как истлевшее письмо. Но опаснее он многих Молодых неясных дум: Ближе путь ему до Бога, Осуждает старый ум. Страшен голос отходящих: Все софизмы перед ним Распыляются всё чаще, Старец – Божий серафим! Старость – радость, прекращенье Несуразного пути, Старость – мира осужденье. Господи, прости, прости!

NIHIL EST

Всё – ложь, всё – правда в этом мире, И не приходишь ни к чему: Недоумение всё шире В сознании сгущает тьму. Мы только атомы слепые На трупе стынущей земли, Песчинки мысли золотые В веков вихрящейся пыли. Всё – ложь, всё – правда, то, что бренно На окровавленной земле, Лишь смерть одна благословенна В царящем невозбранно зле.

СЛОВЕСНЫЙ ХРАМ

Я молюсь, как птица в клетке, Потому что солнце светит, Потому что с каждой ветки Кто­нибудь на песнь ответит. Я молюсь, как цветик в поле, Потому что небо сине, Потому что нет уж боле Никого со мной в пустыне. Я молюсь, как инок в келье, Потому что слово – Божье, Потому что с ним веселье – И на Ангела похож я.

ЧТО БУДЕТ?

Будет солнце в небе, звезды, Будут тучи в синеве, Будут новые погосты, Будут и жуки в траве Филигранные из злата, Будут бушевать у скал Волны – синих тайн палата, – Много голубых зеркал. Будут люди верить в Бога, Будут отрицать Его, Гениально и убого Будет мысли торжество. Потускнеют только краски, Поизносится фата, Но всё те же будут сказки, Та же вечная мечта. Только я уже не буду Поклоняться и судить, – Поклоняться Божью чуду, Божьи промахи судить. Где ж я буду? Буду в ветре, Буду в море, в пене волн, Буду в плачущей Деметре, Буду красотою полн. В каждой травке у криницы, В каждом цветике полей, В каждом перелете птицы Средь серебряных лучей.