Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1
вернуться

Гейнцельман Анатолий Соломонович
Шрифт:

ВДВОЕМ

Темно вокруг. Чуть брезжит в щели Окошка мертвый лунный свет. Ни стен не видно, ни постели, Как будто ничего уж нет. Как будто бы на дне могилы Мы вечность целую лежим, Чужие возрождая силы, Как пни, гниением своим. И страшно, страшно... Но целуя Вблизи проснувшуюся руку, Я чувствую, как жизнь, ликуя, Смертельную врачует муку. Проходит вмиг в душе тревога Пред тайною метаморфоз, Дыханье чувствуется Бога, Благоуханье алых роз. Упали стены, мрак поднялся, Как черный занавес над сценой, – И океан заколыхался, Сверкающий жемчужной пеной. Но даже он успокоенье Дает нам, лишь пока вдвоем Мы жизнию всего творенья В ограничении живем.

ЭСКИЗ

Черный ослик, красный воз, Красный, красный, как огонь. В небе белый – среди роз – Облачный вздыбился конь. Мужичонка без сапог Перед возом семенит, Несуразно так убог, Что за сердце ущемит. Как прекрасен этот воз, Красный, красный, как огонь, – Живописней летних роз. Как прекрасен этот конь Облачный на бирюзе, Мужичонка как хорош На серебряной стезе, – Медный весь, как старый грош! Склоны всюду, лес олив, – Пепельное серебро, Ослик черный как счастлив, Хоть и вылезло ребро У него кой­где в шерсти: Солнце есть и в ноябре. Всё счастливей мы в пути, Чем в прокиснувшей дыре.

ТЕЛО

Смотря в зеркальные витрины, Я с удивленьем облик свой, Как будто бы портрет старинный, Рассматриваю вновь порой. Какие странные морщины, Какой потешный задран нос: Ущелья, взрытые лощины, Размытый временем утес. Зачем мне здесь мотор духовный, Заржавленный давно от лет? Зачем походкою неровной Плетусь я через столько бед? Ведь эта хрупкая машина Мне вовсе не была нужна: Как в тучах синяя вершина, Я жил для облачного сна. Но блеск гармонии бездонной И ритм восстановляют вдруг С природою всегда свободной Магический духовный круг. И образы, слагаясь в ямбы, Как капли чистые – в ручей, В душе рождают дифирамбы, – И я совсем, совсем ничей. 1946

ДОЛИНА СМЕРТИ

Семь голубых долин! В последней, Целующей уж горизонт, Конец нелепости наследной, – Там плещет мрачный Ахеронт. Туманная видна долина У наших истомленных ног: Величественная картина, Писал ее когда­то Бог. Глубоко – шахматное поле. Меж кипарисами квадрат, За ним другие... сотни... боле... Травы узорчатый брокат. Влечет долина Смерти мысли, Как древний сказочный ковер. Над нею облака повисли, Как саван снежный... Жадно взор Глядит в крестовые квадраты, Глядит задумчиво с высот: В одном из них уже лопаты Для нас копают свежий сот.

ОТРАЖЕНИЯ

В кругу мечтательных платанов, Глядящих в дремлющий ручей, Вверху на облачных тартанах, Я становлюсь опять ничей. Меж легких паучков, скользящих По зеркалу застывших вод, Меж крылышек цикад трещащих, Я будто вплелся в.хоровод. Я также только отраженье – Совсем неведомо чего, И никакого униженья Не причиняет естество. Ручей журчит во мне студеный, Платаны шепчут в голове, Концерт лягушек возбужденный – В мозгу моем, а не в траве. И хорошо мне несказанно От полуденных аллилуй, Как будто бы моей желанной Нежданный это поцелуй.

ПЕЙЗАЖ

Знойный полдень. Небо сине, Сине, как на хатах синька. В голове всё – как в пустыне: Пыль, да желтые травинки. Только золотые стрелы – Как в Святом Севастиане, Только где­то каравеллы На небесном океане. Стрелы, стрелы, унижите, Как ежа, меня щетиной, В пыль, как всё, испепелите, Слейте с скучною картиной! Чтоб единственною тенью Мне не быть на поле знойном, – С непреодолимой ленью, В одуреньи недостойном.

ОБЛАЧНЫЕ ВИДЕНИЯ

В пожаре небо, словно Страшный Суд, – Или вакхический какой­то блуд. Все краски Веронезовой палитры, – Короны, шлемы, диадемы, митры. Феерия, святой апофеоз, Видение с гирляндой алых роз... Кой­где поднимется вдруг голова – Как будто греческого божества, Иль мощное опустится колено, Белеющее, как морская пена, Иль великан покажет кулаки От долгого лежания тоски... А я один, как будто бы лунатик, Иль оловянный на часах солдатик, Стою среди росистых в скалах трав, Гляжу на неба дивный архитрав, На мощных Микель­Анджело гигантов, Меж ореолов, лилий и акантов: На «Ночь» и на «Зарю» – сивилл могучих, – На «День» и «Сумерки», из грозной тучи Изваянные смертным божеством. И, увлеченный странным торжеством, Зачем­то снова пятистопным ямбом Певучие слагаю дифирамбы – За упокой души своей тревожной, В действительности ставшей невозможной...

ВОСКРЕСЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ

Как змеевласый хор Эринний, Бегут на север облака. Смолы чернее шапки пиний. Как меч заржавленный – река. Сверкающие розги хлябей Секут оконное стекло. Не нужно вовсе астролябий, Чтоб звездное постигнуть зло. Запахло мокрою землею, Могилы чернобурым дном, И внемлешь сонною душою, Застыв за ледяным окном. Дома напротив – как старухи, В дугу согбенные, с клюкой, Платаны – как паук сторукий В сети сребристой над рекой. Слепят трезубцы страшных молний Раскрытые, как гроб, глаза. Из мрака Ахеронта челны Бегут, как из ресниц слеза. Я – сын недоуменный Божий – Люблю стихии правый гнев, На творчество Отца похожий, На братьев Ангелов напев. С дороги пыль смывают хляби, – Не нужен лабиринт дорог: В грозу без всяких астролябий В сознаньи воскресает Бог.