And he pinched me the third time with the same air of cleverness.

“And when Ben Gunn is wanted (а когда Бен Ганн понадобится), you know where to find him, Jim (ты знаешь, где его найти, Джим). Just where you found him to-day (как раз там, где ты нашел его сегодня). And him that comes is to have a white thing in his hand (и тот, кто придет, должен держать в руке какую-нибудь белую вещь): and he’s to come alone (и он должен прийти один). Oh! and you’ll say this (а, и ты еще скажешь это): ‘Ben Gunn,’ says you, ‘has reasons of his own (у Бена Ганна, скажи, есть /на то/ свои причины).’”

“Well,” said I, “I believe I understand (кажется, я понимаю). You have something to propose (вы хотите что-то предложить), and you wish to see the squire or the doctor (и хотите увидеть сквайра или доктора); and you’re to be found where I found you (и вас можно найти /там/, где я вас нашел). Is that all (это все)?”

“And when? says you (а когда, скажи-ка),” he added (он добавил). “Why, from about noon observation to about six bells (примерно с полудня до шести склянок; observation — наблюдение, измерение, отсчет).”

“Good (хорошо),” said I, “and now may I go (а теперь я могу идти)?”

“And when Ben Gunn is wanted, you know where to find him, Jim. Just where you found him to-day. And him that comes is to have a white thing in his hand: and he’s to come alone. Oh! and you’ll say this: ‘Ben Gunn,’ says you, ‘has reasons of his own.’”

“Well,” said I, “I believe I understand. You have something to propose, and you wish to see the squire or the doctor; and you’re to be found where I found you. Is that all?”

“And when? says you,” he added. “Why, from about noon observation to about six bells.”

“Good,” said I, “and now may I go?”

“You won’t forget (ты не забудешь)?” he inquired, anxiously (спросил он тревожно). “Precious sight, and reasons of his own, says you (драгоценный вид = нужно встретиться лично, и свои причины, ты скажи). Reasons of his own; that’s the mainstay (свои причины — это основное; mainstay — главная поддержка, опора; грота-штаг /штаг — канат от верхней части мачты или стеньги до носа, удерживающий мачту от падения/); as between man and man (/скажи это ему/ как мужчина мужчине). Well, then (итак)” — still holding me (/сказал он/ все еще держа меня) — “I reckon you can go, Jim (полагаю, ты можешь идти, Джим). And, Jim, if you was to see Silver (Джим, если бы ты увидел Сильвера), you wouldn’t go for to sell Ben Gunn (ты ведь не предал бы ему Бена Ганна; to go for — стремиться, добиваться; to sell — продавать, предавать)? Wild horses wouldn’t draw it from you (и клещами из тебя /слова/ ни вытянули бы; wild horse — дикая лошадь)? No, says you (нет, говоришь). And if them pirates camp ashore, Jim (а если пираты разобьют лагерь на берегу, Джим), what would you say but there’d be widders in the morning (что ты скажешь /на то/, чтобы /сделать их жен/ вдовами к утру; widder = widow)?”

Here he was interrupted by a loud report (здесь его прервал громкий звук выстрела), and a cannon-ball came tearing through the trees and pitched in the sand (и ядро пронеслось бешено через деревья и погрузилось в песок), not a hundred yards from where we two were talking (менее чем в сотне ярдов от /того места/, где мы разговаривали). The next moment each of us had taken to his heels in a different direction (в следующий миг каждый из нас = мы оба пустились наутек в разные стороны).

anxiously [`xNkSqslI] report [rI`pLt] tearing [`teqrIN]

“You won’t forget?” he inquired, anxiously. “Precious sight, and reasons of his own, says you. Reasons of his own; that’s the mainstay; as between man and man. Well, then” — still holding me — “I reckon you can go, Jim. And, Jim, if you was to see Silver, you wouldn’t go for to sell Ben Gunn? Wild horses wouldn’t draw it from you? No, says you. And if them pirates camp ashore, Jim, what would you say but there’d be widders in the morning?”

Here he was interrupted by a loud report, and a cannon-ball came tearing through the trees and pitched in the sand, not a hundred yards from where we two were talking. The next moment each of us had taken to his heels in a different direction.

For a good hour to come frequent reports shook the island (более часа частые выстрелы сотрясали остров; to come — грядущий, будущий), and balls kept crashing through the woods (и ядра продолжали пролетать с треском сквозь лес; to crash — разрушать, грянуть, рушиться с грохотом). I moved from hiding-place to hiding-place (я двигался от одного укрытия к другому), always pursued, or so it seemed to me (все время преследуемый, или мне так казалось), by these terrifying missiles (этими ужасными снарядами). But towards the end of the bombardment (но ближе к концу бомбардировки), though still I durst not venture in the direction of the stockade (хотя я все еще не смел пойти по направлению к частоколу; to venture — отважиться, рисковать), where the balls fell oftenest (где ядра падали чаще всего), I had begun, in a manner, to pluck up my heart again (я начал, в некоторой степени, вновь собираться с духом); and after a long detour to the east (после долгого движения в обход на восток; detour — крюк, окольный путь), crept down among the shore-side trees (я дополз до береговых деревьев).

The sun had just set (солнце только что село), the sea breeze was rustling and tumbling in the woods (и морской бриз шелестел и шуршал в лесу; to tumble — падать, швырять, ворошить), and ruffling the grey surface of the anchorage (и рябил серую поверхность якорной стоянки = бухты); the tide, too, was far out, and great tracts of sand lay uncovered (отлив был вдалеке, и большие участки песка лежали открытые = и обнажил широкую полосу дна); the air, after the heat of the day, chilled me through my jacket (воздух после дневной жары /стал таким холодным/, что мне было холодно в куртке; to chill — охлаждать, замораживать).