Потом, я ложился спать, дожидался, пока сердце перестанет биться с частотой восемь ударов в секунду и тогда на меня нападали отходняки. Меня ломало так, что я начинал молиться: «Боже, дай мне уснуть! Обещаю, что никогда не притронусь к кокаину!»

А потом просыпался, челюсть болела от ночного бреда. И готовил для себя очередную дорожку.

Это удивительно, как быстро мы подсели на кокаин. Дошло до того, что ничего без него не могли сделать. А потом — уже и с ним ничего не получалось. Когда понял, что травки недостаточно, чтобы успокоиться после кокса, я начал принимать валиум, а потом перешел на героин. Но, слава Богу, герыч мне не понравился. Гизер тоже пробовал. И считал, что это офигенно, но при этом не терял головы. Он не хотел стать зависимым. Фрэнк, наш техник, не был таким везунчиком, героин погубил его. Много лет о нем ни слуху, ни духу и скажу вам правду, я бы удивился, если бы он выкарабкался. Хотелось бы верить, правда, но когда ты подсел на героин, обычно это означает только одно — КОНЕЦ.

Во время работы над «Vol.4» у каждого из нас были моменты полной отключки и мы не могли нормально функционировать. С Биллом это случилось, когда мы записывали «Under The Sun». К тому времени, когда Билл смог нормально сыграть свою партию ударных, мы уже называли песню «Everywhere Under the Fucking Sun» [42] . Потом бедняга подхватил гепатит и чуть не загнулся. В то же время у Гизера были проблемы с почками и он попал в больницу. Даже у Тони сели батарейки. Сразу после записи альбома у нас было запланировано выступление в «Hollywood Bowl». А Тони уже несколько дней сидел на коксе, впрочем, как и все остальные, с той разницей, что он действительно перегнул палку. Знаете ли, кокс искажает восприятие действительности. Вы начинаете видеть то, чего нет на самом деле. Ну и Тони слег. Под конец выступления сошел со сцены и упал.

— Истощение организма — констатировал врач.

Ну, можно и так сказать.

В то же время, кокс порядком расхерачил мне голос. Когда принимаешь лошадиные дозы кокаина, в горло стекает такая белая херня, поэтому его нужно постоянно глубоко прочищать, шмыгая носом. А это дает очень большую нагрузку на такой маленький комковатый язычок, который находится у основания гортани — эпиглоттис (надгортанник) или «погремушка», как я всегда называл его. Во всяком случае, тянул столько порошка, что должен был отхаркивать мокроту каждые две минуты, пока, в конце концов, не разорвал «погремушку» пополам. Лежал на кровати в гостинице «Sunset Marquis» и почувствовал, как она отвалилась мне в горло. Ужас! А потом эта херовина распухла до размеров мячика для гольфа. «Ну вот, приехали! — подумал я. — Сейчас сдохну». И пошел к врачу на бульвар Сансет.

— На что жалуетесь, мистер Осборн? — спрашивает доктор.

— Я проглотил погремушку — прохрипел я.

— Что вы сделали?

— Погремушка — и показываю горло.

— Так, посмотрим — эскулап берет палочку от леденцов и маленький фонарик. — Прошу открыть рот пошире и сказать: Ааа!

Открываю рот. Закрываю глаза.

— Матерь Божья! — схватился за голову доктор — Скажите, ради Бога, как вы это сделали?

— Не знаю.

— Мистер Осборн, ваш эпиглоттис теперь размером с маленькую лампочку и горит так же ярко. Мне даже фонарик не нужен.

— А починить это можно?

— Думаю, да. — Говорит он и выписывает рецепт. — Не знаю, в чем причина, но лучше с этим завязать.

На этом наши проблемы со здоровьем не закончились.

Когда пришло время возвращаться в Англию, каждый боялся привезти домой какую-нибудь деликатную болезнь, подхваченную от поклонницы в туре и заразить ею свою вторую половинку. Нас всегда беспокоило, что мы заболеем в Америке какой-нибудь экзотичной хренью. Я помню, как во время одной безумной ночи в каком-то отеле, Тони выскочил из номера с криком: «Ай! Мой член! Мой член!»

Спрашиваю, мол, что случилось. Он рассказывает, что когда обрабатывал одну девицу, заметил, как из нее течет какая-то желтая слизь. Тони подумал, что отбросит копыта.

— А странный запах был? — спрашиваю я.

— Ну, да — говорит Тони, весь побледнел. — Я чуть не блеванул.

— Ага.

— Что значит твое «ага»?

— А это часом не блондиночка? Ну, та, с татуировкой?

— Да. А что?

— Ну, тогда все ясно.

— Ты все прикалываешься, Оззи! А это серьезно! — Тони конкретно разозлился. — В чем дело?

— Послушай, я не доктор, но знаю, что желтая хрень — это не слизь.

— Но тогда, что это?

— Наверняка банан, который я ей воткнул до тебя.

Тони уже и сам не знал, радоваться ему или огорчаться.

Очевидно, эффективным средством против заражения своих благоверных каким-нибудь свинством был укол пенициллина. Я узнал об этом, когда подхватил триппер. У нас не было своего доктора, и чтобы получить «укол безопасности» нужно было идти на прием в кабинет неотложной помощи в ближайшую больницу. Так мы и поступили после записи «Vol.4». Мы выехали из Бел Эр и путешествовали по американской глубинке, отыграв несколько концертов по дороге домой. Никогда не забуду эту картину: я, Тони, Гизер и почти весь обслуживающий персонал (не знаю, куда подевался в тот день Билл), идем вечером в больницу. Понятное дело никто не осмелится сказать симпатичной девушке в регистратуре, что нас сюда привело, а значит, все науськивали меня: «Давай, Оззи! Скажи ей, тебе все равно, ты же придурок». Но даже я не смог заставить себя произнести: «Добрый день, меня зовут Оззи Осборн, я тут пару месяцев трахал фанаток, и мне кажется, что мой хрен отвалится. Не будете ли вы столь любезны, прописать мне укол пенициллина, чтобы моя женушка не подхватила того, что уже есть у меня?» Но отступать было поздно. И когда девушка спрашивает меня, на что жалуюсь, я густо покраснел и буркнул:

— У меня вроде поломаны ребра.

— Понятно. Вот номерок. Врач вызовет вас, когда освободится.

Подходит очередь Гизера.

— У меня та же фигня, что и у него — говорит он и показывает на меня.

В конце концов, врачи просекли, в чем дело. Не знаю, кто им стуканул, но точно не я. Помню только, как ко мне подошел парень в белом халате:

— Вы вместе со всеми?

Я киваю головой, и он ведет меня в кабинет, где уже собрались Тони, Гизер и еще несколько патлатых англичан, все наклонились, штаны спущены, лилово-белые задницы замерли в ожидании укола.