Еду себе дальше, цок-цок, цок-цок.

Еще две минуты и я на месте.

И в самом деле, все сидят на улице сжимают в руках бокалы и пакетики со свиными шкварками, а когда они увидели моего белого скакуна-красавца, начали охать и ахать. Я натягиваю поводья, чтобы остановить Торпина, и начинаю спешиваться. Но как только я собрался перекинуть ногу через седло, из-за поворота показался грузовик, который возил молоко. Сначала я не обратил на это внимания — этот грузовичок каждую неделю проезжал по Butt Lane, но потом меня пронзила мысль: Надеюсь, что у него нет пневматических тор…

ПССССШШШ — зашипел грузовик.

Как только раздался этот звук, Торпин прижал уши и стартовал со скоростью победителя ежегодных скачек «Grand National». Сначала он рванул в сторону грузовика. Я изо всех сил держусь за седло, одна нога у меня была не в стремени, моя ковбойская шляпа на шнурке свисала с шеи. Потом до него дошло, что бежит не в ту сторону, он разворачивается и несется галопом обратно на ферму. Конь промчался мимо пивной с такой скоростью, что лица людей, сидящих снаружи, выглядели сплошным расплывшимся пятном. Я, между тем, ору во все горло: «Сто-о-ой! Проклятая скотина! Сто-о-ой!»

Что он и сделал, как только вернулся в свой загон — стал как вкопанный, и я перелетел через его голову, а еще через изгородь.

И приземлился на коровью лепешку.

После этого у Торпина появился новый хозяин.

Через несколько дней я убил пастора. Во всяком случае, мне показалось, что я его убил. Имел место несчастный случай.

Видите ли, в то время на деревне священники ходили по домам. Им не нужен был какой-то особый повод, чтобы нанести вам визит. Человек слышал стук в дверь, открывал, а там стоял парень в сутане и воротничке, желающий поговорить о погоде.

Однажды, когда я был в пабе, пастор пришел в Bulrush Cottage и Телма пригласила его на чай. Загвоздка в том, что наше жилище не было приспособлено для приема священнослужителей: повсюду валялись разбросанные банки из-под пива, ружья, бонги [47] , к тому же, Телма не знала, чем его угостить. Прошерстила кухню и обнаружила отвратительный с виду кекс в старой жестяной коробке. Не было выхода, пришлось дать ему кусочек, хоть он на вид и на вкус был говно.

К сожалению, она забыла, что неделю назад мой дилер толкнул мне паршивый товар. Хаш зачерствел, курить его было невозможно, но крепости он не утратил. А чтобы добро не пропало, я натер его на терке, смешал с сухой смесью для кекса и испек. Травки у меня была целая гора, а в буфете нашлось только полбанки смеси, значит, конечный продукт содержал в себе 80 % гашиша и 20 % смеси. Когда я это попробовал, чуть не блеванул.

Помню, сказал Телме:

— Видишь эту коробочку? Никто не должен к ней прикасаться!

Она наверняка меня не слушала. Знала только, что есть коробка с нарисованными черепом и двумя костями, внутри какой-то кекс, а пастор ждет угощения. Вот и отрезала ему дольку.

Когда я вернулся из паба, тот собственно доедал последний кусок. Викарий сидит на диване, перед ним стоит пустая тарелка, полно крошек. Я начинаю догадываться, чем это закончится.

— Правда, хороший кекс. Спасибо большое, госпожа Осборн! — говорит священник — А могу ли я попросить еще кусочек?

— Да, конечно, пожалуйста! — отвечает Телма.

— Телма! — сказал я — Думаю, что у нас нет больше кекса.

— Нет, у нас есть, Джон, он на кух….

— У. НАС. НЕТ. БОЛЬШЕ. КЕКСА.

— О, не хочу доставлять вам хлопот, — говорит священник и поднимается с дивана. Вытирает лоб платочком. Затем его лицо приняло странный оттенок. Я точно знал, что сейчас будет. Видите ли, есть травку — это совсем не то, что её курить. Она действует на все тело, а не только на голову. И для передозировки достаточно совсем маленького кусочка.

— Надо же! — сказал викарий. — Кажется, я чувствую себя немного..

БУМ!

— Твою мать! Священник упал! — заорал я, бросаясь к нему проверить дышит ли он. Потом я вызверился на Телму:

— Чем ты думала?! — сказал я. — Он сейчас умрет! Я же просил тебя не трогать этот кекс. Слон бы скопытился, если бы сожрал столько афганского гашиша!

— Откуда я могла знать, что это заряженный кекс?

— Но я же тебе говорил!

— Нет. Ты не говорил.

— Как думаешь, для чего здесь нарисованы череп и кости?

— И как нам быть? — бледнея, спросила Телма.

— Мы должны вынести отсюда тело, другого выхода нет — говорю ей. — Ты бери его за ноги.

— Куда мы его понесем?

— Вернем туда, где он живет.

Итак, мы перетащили викария в его машину, положили на заднее сиденье, в бардачке нашелся адрес служителя культа, по которому и было доставлено бездыханное тело. Он был в отключке. В глубине души я был уверен, что он покойник, но поскольку я почти весь день пил, то мысли у меня путались. Я знал, если кто-то съест за один раз столько гашиша — будь то священник или кто другой — он может проститься с жизнью. Но я упорно убеждал себя, что парень просто проснется с похмелья и все будет в порядке.