Полное собрание стихотворений
вернуться

Кленовский Дмитрий Иосифович
Шрифт:

503. У бездны

Забыты чистейшей нежности Дышавшие мятой сны, В холодной земной безбрежности Бредем мы, обречены. Той мерою не отмерится, Какою отмерил ты, А если тебе не верится - Нет знака из темноты. Прошел, что был дан в подарок нам, Младенческий век земли, Когда тебя боги за руку К своим алтарям вели, Когда над тобою реяли И знаменья, и слова, И плоть Свою Галилеянин Нам радостно раздавал. Ты должен читать пророчества Отныне в самом себе. Великое одиночество Дается твоей судьбе. Ведут серафимы строгие Наш мир в пустоту и мрак, И только совсем немногие У бездны замедлят шаг. 1949

504. На чердаке

Вот живу я на чердаке Безобразно большого мира. Звезды теплятся в потолке… Замечательная квартира! Подо мною гудит-звенит Пьяно-праздничное веселье: После драк, убийств и обид Там справляется новоселье. Только мне там нет ничего - Ни пристанища, ни обеда: Не зарезал я никого, Не украл, не растлил, не предал. Я ведь только бродил и пел, Рвал колосья и верил в Бога; Выше молний и ниже стрел Пролегала моя дорога. От того, что весь мир дышал, Я испытывал лишь удушье… Могут выселить с чердака За подобное равнодушье! Вот и нынче - в рассветной мгле Замыкаются звенья круга: Томик Пушкина на столе, На постели - моя подруга. Я прислушивался всю ночь К голосам и шагам, и крикам… Разве может мне кто помочь В этом омуте многоликом!? Что такое? Скребется мышь? Или люди пришли за мною? И за счастье свое дрожишь, За простое свое, земное…

505

Есть роковая дрожь. Не тела, а души, Неизъяснимое и страшное мгновенье! В обычном шуме дня или в ночной тиши Оно приходит вдруг - и нету исцеленья. Ты обречен. Ты мертв. Еще ты будешь петь, Любить и трепетать, но это все пустое. Вчера ты был один, теперь вас стало двое. Ты человек и труп. Ты жизнь еще и смерть.

506. Может быть…

Не сосчитать, не взвесить, не измерить, Пропавшее не отыскать звено… И счастлив тот, кто может просто верить, Не мудрствуя лукаво и темно. Дана простая заповедь Господня: Любить других, как самого себя. И, может быть, кратчайший путь сегодня - Прожить свой век, не зная, но любя. И, может быть, придет к Последней Двери Тот, кто любил, куда быстрей, чем тот, Кто сосчитал, и взвесил, и измерил, Но сохранил в душе покой и лед. Не торопись! Быть может, просто надо, Не выбирая дальнего пути, Открыть калитку своего же сада, Чтоб до всего дойти и все найти.

507

Еще страдать мы не умеем, Боимся есть земную соль, И, получив в подарок боль, Не знаем, что нам делать с нею. В сосуде скрытого вина Боимся мы изведать сладость, И разрушительная радость Нам соблазнительна одна. А созидающих обид И благотворных испытаний, Не доверяя им, заране Наш ум испуганный бежит. А между тем, как много сот Таит гудящий гневом улей, И тучи молнии метнули С каких прозрачнейших высот! Не укрывайся же от бури, Не бойся пасеки своей И через них себе пробей Дорогу к меду и лазури!

508

Работай только на вечность - Над камнем и над стихом. Заманчивая беспечность Всегда отомстит потом! И пусть твоя вечность станет, Как молния, коротка: Рассыпется в прах твой камень, Истлеет твоя строка… Но что хорошо построишь, И миг проживет, как век. Довольно, что до него лишь Дотронулся человек. Твой камень ему был домом, Причастьем - твоя строка. Не зная того, ведом он Тобою издалека. И в вечность возьмет с собою Для новых и слов и дел Тот дом, что ты здесь построил, И песню, что здесь пропел. 1950

509. Истина

Валялось тело. Уже не дыша. Скорчившись беспомощно и убого. Тело было трупом. А его душа На своей звезде говорила с Богом. Враги вытирали окровавленные ножи, Друзья, закрывая лицо, рыдали. А того, что убитый не мертв, а жив - Ни те, ни другие не понимали. И это хорошо. Нам смерть нужна, Как нужна зерну, чтобы стать злаком. И скорбь нужна, - как дождь для зерна. И если бы человек это только знал - Никто бы не убивал и никто не плакал.

510. Перед осенью

Геннадию Панину

Усталостью первой уже тяжелеет природа: Цветы догорают, тускнеет и никнет трава, Умолкшие реки несут равнодушные воды, И тронута пеплом остывших небес синева. Но не был напрасен торжественный путь к умиранью: Колосья сухие о хлебе тугом шелестят, На ветке поблекшей плоды наливаются тканью, И, кроясь загаром, вино бережет виноград. …И нас уже тоже сковала земная усталость… Беднее становятся мысли, скупее - дела… И вот уже сердце томит безнадежная жалость К единственной жизни, что так ни к чему отцвела. О, если бы стать виноградником, рощею, нивой, И к осени горькой, к зиме равнодушной придти Тяжелою гроздью, зерном, ароматною сливой, Кому-то глоток подарить и ломоть принести! Но нет! Нам одни лишь овраги, холмы, перелески, - Задворки забвенья, где молча наш путь изнемог… А небо скудеет, и ветер, холодный и резкий, Нас жесткой метлою с чужих выметает дорог.