— По-твоему?

— Точно. Кричал.

— Ну не знаю. — Он покачал головой и отвернулся от меня. — Просто не представляю, что теперь делать…

— Мне так жаль…

— Тебе жаль, да?

— Да.

— Знаешь, после сегодняшней встречи я в этом почему-то не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что ты скоро еще больше пожалеешь о вашей дурости. В общем, так. Веди коров на дойку, а я пока вызову тебе замену. По телефону. Возьми пару дней за свой счет — за это время ты должен уладить все свои дела, ясно? А потом решим, возьму я тебя назад или нет.

— Спасибо, мистер Эванс.

— За что это?

— За то, что дали мне еще один шанс.

— Кто сказал, что я его тебе дал? — Он шагнул ко мне, и на секунду я испугался, что он огреет меня по башке кулаком, уж больно угрожающе он выглядел: кулаки сжаты, в горле сипит, глаза сощурены в узкие злые щели. Но он только постучал себя по лбу согнутым пальцем и сказал: — Эллиот, если ты не полный идиот, думай, во что ввязываешься!

С этими словами он обошел меня, вышел из кухни в коридор, вошел в свою гостиную и изо всех сил хлопнул за собой дверью. А я так и остался стоять посреди кухни, пялясь на торчащий из стола разделочный нож. Я дотронулся до него пальцами и закрыл глаза. Я увидел вспышки света, услышал далекие тревожные птичьи крики. По крайней мере, мне показалось, что то были птичьи крики, а может быть, это мой мозг кричал от усталости и пережитого страха.

Вечернюю дойку я провел с огромным трудом. Я потел, как свинья, во рту было сухо, в глазах темнело, а когда очередная корова выходила наружу, с грохотом хлопая дверью, я подскакивал от ужаса. Я не знал, что именно предпримет Диккенс в следующий раз, но почему-то не сомневался, что он не остановится, пока не прикончит меня. Я видел его глаза сегодня — он смотрел на винтовку мистера Эванса без всякого страха, как на старого приятеля, которого случайно встретил в баре. «Ну да, вот ружье, оно может убить меня, но не убьет же! Я могу отобрать его у старика, но не стану этого делать. Я могу вернуться сюда в любую минуту, но не вернусь. Я подожду. Может быть, я и безумен, но я умен как черт и так же хитер. И терпелив. У меня много времени, столько, сколько я пожелаю…» Мне казалось, что именно так и думал Диккенс, уезжая с фермы. Конечно, точно я не могу сказать. Не знаю. Только он знает, что он там думал, но когда мистер Эванс появился у меня за спиной и крикнул: «А ты не забыл про кота?!» — я чуть не обмочился со страха.

— Да я никогда не забываю про кота!

Кот сидел на подоконнике.

— Ну то-то же.

Он ушел, я продолжал доить коров, но страх накапливался во мне, рос, распирал меня изнутри. Я старался задвинуть его назад, подальше, поглубже, но он вновь всплывал на поверхность моего сознания, шевелился, колол острыми иглами, шипел мне в уши страшные слова: «Ты уже мертв… Ты умрешь страшной смертью… будет больно… без головы… собаки поймают… бешеные псы… мы заточили им зубы… выбросим тебя из окна… ты упадешь с моста… съешь свое собственное сердце…»

— Да заткнись же ты!!! — заорал я в потолок.

«Мы сломаем тебе пальцы, все, один за другим… проткнем иглами глаза… и язык…»

— Замолчи!

«Накормим битым стеклом… Ты истечешь кровью изнутри… кишки лопнут… мы разрежем тебя, как сливу…»

— Нет!!!

Я включил радио на полную громкость и, чтобы заглушить страшные голоса, начал разговаривать с коровами. Это немного помогло: к тому времени как я закончил дойку, паника слегка утихла. Конечно, до нормального состояния было еще далеко, но по крайней мере мерзкие ублюдки в моем мозгу наконец заткнулись.

Я упаковал кое-какие вещи в рюкзак и привязывал его к багажнику мотоцикла, когда из дома снова вышел мистер Эванс. Старик успел успокоиться, его лицо уже не было таким красным, он даже пытался улыбнуться.

— Когда разберешься со своими проблемами, — проворчал он, — дай мне знать. Ты хороший парень, и незачем вести себя как полный идиот.

— Я не полный идиот!

— Я и не говорю, что полный.

Вообще-то мне показалось, что он назвал меня именно так, но я не стал спорить, а просто произнес очень вежливо:

— Спасибо, мистер Эванс, — и поехал в Ашбритл.

На вершине холма я заглушил двигатель и немного постоял, глубоко дыша, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Руки у меня тряслись, сердце колотилось, и на мгновение паника снова вынырнула наружу и оскалила зубы.

— Ох, да пошла ты!.. — грозно прикрикнул я и отправился домой.

Мама была во дворе, снимала с веревки высохшее белье. Когда все белье было положено в корзинку, я помог маме донести ее до дома. Я сказал, что взял пару выходных и спросил, могу ли я снова пожить в своей комнате.

— У тебя неприятности, Малыш? — спросила мама.

— Нет.

Она взяла меня за подбородок и повернула лицо к себе так, чтобы я посмотрел ей в глаза.

— Ох, только не начинай врать. Когда это закончится, Малыш?

— Не знаю… Скоро!

— Да уж, не могу дождаться.

— Я тоже, — со вздохом пробормотал я, отнес рюкзак к себе в комнату и отправился навестить Сэм.

Сэм стояла на коленях посреди огорода на Памп-корт и разглядывала грядку с каким-то луком. Увидев меня, она улыбнулась, мигом поднялась с колен, подбежала ко мне, перепрыгивая через грядки, обняла и поцеловала в губы.