Лехто произнес заклинание наново: теперь это заняло у него минуты полторы. Еще с четверть минуты ничего не происходило…

Попав в Небесную канцелярию, гробовщик стал в конец длинной очереди.

За эту душу ангелы и черти отнюдь не боролись. Даже наоборот. С учетом войны на земле, работы у конкурирующих организаций было невпроворот.

И в самом деле — гробовщик успел нарушить чуть не все заповеди, что не мешало быть ему почти мучеником.

Особо не грешил, жену свою — покойницу колотил не то чтоб сильно, а так, для порядка. С иной стороны и гробовщику тоже доставалось — частенько его били и односельчане, и клиенты и просто случайные люди. Он не подставлял левую щеку, потому как здесь никогда не били в правую, а сразу лупили под дых. И уже лежа на земле, гробовщик сносил удары почти молчаливо. Если появлялась лишняя копейка, то, бывало, бросал ее нищим. Когда у кого-то не было денег на гроб, то гробовщик легко уступал продукт своей работы в долг. И никогда своим должникам не напоминал о долге. Да что там — иные семьи задолжали ему за три-четыре гроба…

И вот сейчас его душа стояла там же, куда попадали его клиенты. Он заглядывал поверх голов, прикидывал: ведь там впереди, наверняка имеется кто-то из его знакомых? Может, они заняли место и для него? Глядишь, не так скучно будет стоять в этой очереди… По случаю гражданской и мировой войны очереди скопились длинной в несколько лет: буквально совсем недавно закончили разбор дел погибших еще под Эрзурумом.

Или, может, обзавестись друзьями поближе?

Но нет…

Вокруг него стояли солдаты, кои еще не отошли от боя, в котором убили друг друга. Все в серых шинелях, но одни с трехцветным деникинским «углом». Другие — с похожим «углом», одноцветным, красным, острием вверх…

То и дело вспыхивали споры, драки. Но солдат примиряло то, что они не могут причинить друг другу вреда, да и стоят в одной очереди…

Но затем, внезапно в очереди образовалось пустое место. Пропала одна душа.

Такое случалось и раньше: иным просто надоедало стоять, они выдумывали способы, чтоб исчезнуть. И действительно исчезали: переставали верить в очевидное, возвращались в мир, где умерли, становились призраками.

Эти души списывали в разряд потерянных, и последнее время демоны регистраторы делали это с несказанным удовольствием: все-таки меньше работы.

…Затем покойник открыл глаза, сел на топчане.

— Ты пить будешь? — спросил его Арво.

Старик кивнул, скорей рефлекторно. Кто же в здравом уме да на нашей земле откажется от выпивки?

Смущал чужак в его мастерской, но это уравновешивала поставленная на стол бутылка не самогона, настоящей водки. Впрочем, и с грядущим возлиянием не совсем все было ясно: часто после попоек гробовщику мерещились черти. Но в этот день они ему показались перед пьянкой.

Гробовщик попробовал свой лоб — жара будто бы не было, рана не саднила…

— Да садись же. — указал пришелец на место напротив себя.

Тут же принялся разливать водку по мельхиоровым чаркам.

Выпили. Долгожданный стакан не принес гробовщику облегчения. Напротив озадачил еще более: вроде бы и не ел давно, должен бы захмелеть быстро. Но нет… В голове стоял все тот же туман. Не становилось ни веселей, ни печальней.

— Я живу как в царствии слепо-немо-глухих… Или словно в пустыне… — жаловался Лехто, разливая по второй. — Мне надо кричать изо всех сил, чтоб услышали хотя бы ближайшие. Надо три дня делать что-то, что не забудут на следующий день. И если я зажгу костер, то они почувствуют огонь, только когда он прижжет их задницы… Они не заметят знамения, чуда, пока оно не подымится и не клюнет их ниже пояса… Давай выпьем…

…И вторая чарка не принесла облегчения.

— Ты лекарь? — прошептал недавний покойник и удивился своему голосу. Звучал он глухо, губы шевелились с трудом, словно на жутком морозе.

Лехто покачал головой и скривился так, будто его оскорбили.

Старик кивнул — в докторов он не верил. И на то была весомая причина.

С года два назад он подхватил какую-то быстротечную заразу. Еще утром вроде был здоров, но к полудню бился в горячке, терял сознание. Температура была такой высокой, что от простыней шел не пар, а дым.