Аннабет представила себя древней гречанкой, гуляющей в Парфеноне и видящей эту огромную богиню с ее щитом, копьем и питоном, свободная рука которой держит Нику, крылатую богиню победы. Этого было достаточно, чтобы серьезно напугать любого смертного. Более того, статуя излучала силу. Когда Афина была освобождена, воздух вокруг нее потеплел. Её кожа цвета слоновой кости сияла жизнью. Маленькие пауки заволновались и начали отступать обратно в коридор.

Аннабет поняла, что паутина Арахны каким-то образом маскировала и приглушала магию статуи. Теперь она была свободна, и Афина Парфенос наполняла комнату магической энергией.

Веками молитвы смертных и их горящие подношения наполняли статую ее духом. В нее вселилась сила Афины. Арахна, казалось, ничего не замечала. Она все время бормотала про себя, отсчитывая метры шелка и подсчитывая количество нитей, которое понадобится для её проекта. Всякий раз, когда она колебалась, Аннабет поддерживала её, напоминая, как замечательно ее гобелены будут выглядеть на горе Олимп.

Статуя теперь была такой теплой и яркой, что Аннабет могла увидеть больше деталей пещеры — римская кирпичная кладка, которая возможно когда-то была блестящей и белой, темные кости прежних жертв Арахны, еда, подведенная на паутине, и массивные канаты из шелка, соединяющие пол с потолком. Теперь Аннабет увидела, насколько хрупкими были мраморные плитки у нее под ногами. Они были покрыты тонким слоем паутины, которая как будто бы соединяла осколки разбитого зеркала. Всякий раз, когда Афина Парфенос даже немного сдвигалась, больше трещин распространялись и расширялись по полу. В некоторых местах дыры были такие же большие, как крышки люков. Аннабет почти пожелала, чтобы опять стало темно.

Даже если бы ее план удался, и она победила бы Арахну, она не была уверена, что сможет выбраться из этой комнаты живой.

— Так много шелка, — бормотала Арахна. — Я могла бы сделать двадцать гобеленов…

— Продолжайте! — воодушевляла ее Аннабет. — У вас замечательно получается.

Паучиха продолжала работать. Казалось, прошла уже вечность, но после нее гора сверкающего шелка была свалена у ног статуи. Стены пещеры все еще были в паутине. Поддерживающие канаты, держащие комнату целой, не были затронуты. Но Афина Парфенос была освобождена.

— Пожалуйста, очнись, — просила Аннабет статую. — Мама, помоги мне.

Ничего не случилось, но, казалось, трещины стали быстрее распространяться по полу. Согласно словам Арахны, злобные мысли монстров разъедали основание храма веками. Если это было правдой, то теперь свободная Афина Парфенос привлекала еще больше внимания монстров из Тартара.

— Дизайн, — сказала Аннабет. — Вы должны торопиться.

Она подняла экран компьютера, чтобы Арахна увидела, но паучиха отрезала:

— Я запомнила это, дитя. У меня глаз художника к деталям.

— Конечно. Но мы должны поторопиться.

— Почему?

— Что же… потому что мы должны представить вашу работу миру!

— Хм. Очень хорошо.

Арахна начала плести. Это была медленная работа, шелковые нити превращались в полоски ткани. Комната загрохотала. Трещины у ног Аннабет стали шире. Если Арахна и заметила, то не подала виду. Аннабет подумывала как-нибудь сбросить паучиху в яму, но потом все же отказалась от этой идеи. Дыра была недостаточно большой, и, к тому же, если пол обвалится, Арахна могла зацепиться за ее шелк и избежать падения, в то время, как Аннабет и древняя статуя свалятся в Тартар.

Медленно, Арахна закончила длинные полосы из шелка и сплела их вместе. Её мастерство было безупречным. Аннабет не могла не восхититься. Она начала сомневаться в своей собственной матери. Что, если Арахна была лучшей ткачихой, чем Афина?

Но дело было не в способностях Арахны. Она была наказана за чрезмерную гордость и грубость. Не важно, насколько ты потрясающий, ты не можешь оскорбить богов и легко отделаться.

Олимпийцы были напоминанием, что всегда существовал кто-то лучше тебя, и ты не должен зазнаваться. Но все же… быть превращенной в бессмертного монстра-паука было весьма суровым наказанием за хвастовство.

Арахна работала все быстрее, соединяя пряди. Вскоре структура была готова. У ног статуи лежал сплетенный из шелковых лент цилиндр, пять футов в диаметре и десять футов в длину. Поверхность блестела, словно морская ракушка, но Аннабет она не казалась красивой. Она была функциональной: это ловушка. Она будет красивой только если сработает.

Арахна повернулась к ней с голодной улыбкой.

— Готово! А теперь, моя награда! Докажи мне, что ты умеешь сдерживать обещания.

Аннабет изучала ловушку. Она нахмурилась и обошла ее, осматривая плетение со всех сторон. Затем, осторожно, опустилась на четвереньки и поползла внутрь. Арахна правильно выполнила все измерения. Если бы она сделала это неправильно, то ее план был обречен. Но она выскользнула через шелковый туннель, не касаясь стенок. Тесьма была липкой, но не слишком. Она выползла на другом конце и покачала головой.

— Там изъян, — сказала она.

— Что?! — воскликнула Арахна. — Не может быть! Я следовала твоим инструкциям…

— Он внутри, — сказала Аннабет. — Залезьте туда и посмотрите сами. Он прямо в середине — изъян в вышивке.

Изо рта Арахны полилась пена. Аннабет боялась, что перегнула палку, и паучиха ей просто закусит. Она просто будет еще одной кучкой костей в паутине.

Вместо этого, Арахна раздраженно топнула всеми восемью ногами.

— Я не делаю ошибок.

— Ох, она маленькая, — сказала Аннабет. — Вы, вероятно, можете исправить ее. Но я не хочу показывать богам ничего, кроме вашей лучшей работы. Смотрите, залезьте туда и проверьте. Если вы сможете исправить ее, мы покажем вашу работу Олимпийцам. Вы будете самым известным художником всех времен. Они, наверное, уволят Девять муз и наймут вас, чтобы смотреть за всеми искусствами. Богиня Арахна… Да, я не удивлюсь.