Изабелла возвращается в Эвертон. Может быть, позвонить Мьюзеку? Ведь он, насколько было в его силах, помог Гэллоуэю пережить ту ночь с воскресенья на понедельник да еще отвез в Ла-Гуардия на своей машине.

Но что Дейв ему скажет? С тех пор словно прошла целая вечность, и временами Гэллоуэй начинал сомневаться, вернется ли он когда-нибудь в Эвертон.

Уилбер Лейн позвонил через несколько минут. Говорил он куда суше, чем накануне, — или это по телефону так казалось? Во всяком случае, не поинтересовавшись, как поживает Гэллоуэй, адвокат без лишних слов перешел к делу.

— Я добился для вас свидания с сыном. Вы увидитесь в три у окружного прокурора. Без нескольких минут три ждите меня в приемной суда.

Дейв не успел ни о чем спросить: Лейн сразу повесил трубку. Точно как Масселмен - тот тоже притворялся ужасно занятым, даже если делать ему было нечего.

Гэллоуэй поел в гостиничном ресторане и пришел в суд задолго до назначенного срока. Сперва он бродил взад-вперед, потом принялся читать объявления на стенах.

Без двух минут три появился адвокат и на ходу сделал Дейву знак следовать за ним. Они прошли по длинному коридору.

— При свидании будет присутствовать окружной прокурор, — предупредил Лейн по дороге.

— На этом настоял сам прокурор?

— Нет. Так хочет ваш сын.

— Вы с ним говорили?

— Полчаса рано утром, а потом присутствовал на допросе.

О чем они говорили и в каком настроении Бен, адвокат не сообщил, — по-видимому, Дейва это не касается.

Лейн постучался в дверь, тут же, не дожидаясь ответа, открыл ее, поздоровался с двумя секретаршами, приподняв шляпу жемчужно-серого цвета, и прошел через приемную.

— Они там? — запросто осведомился он.

Потом распахнул вторую дверь. Посреди кабинета, закинув ногу на ногу, сидел Бен и курил. Напротив него за столом расположился окружной прокурор, мужчина лет сорока. Вид у него был какой-то болезненный и озабоченный; похоже, он принимает свои обязанности близко к сердцу.

— Войдите, мистер Гэллоуэй, — произнес он, вставая.

Бен повернулся к отцу.

— Хэлло, па!

Приветствие прозвучало вежливо, но как-то без воодушевления, словно Бен поздоровался, придя из школы.

Дейв не находил слов: его стесняло присутствие посторонних, хотя те для вида затеяли в углу разговор вполголоса. Впрочем, скорее всего, Дейв чувствовал бы себя так же неловко и наедине с сыном. После паузы он выдавил:

— Ты слышал мое обращение?

Бен держался на удивление раскованно. Казалось, за два дня он полностью освободился от юношеской застенчивости и угловатости; в нем появились естественность и непринужденность.

— Признаться, нам не пришло в голову слушать радио, но вчера в самолете я его прочел.

Обсуждать отцовское послание он не стал. Все воображали, что беглецы не выключают приемник в надежде разгадать замыслы полиции. А Бен простодушно заявляет, что это им попросту в голову не пришло. Улыбнувшись, сын добавил:

— С нашим маршрутом получилось занятно. Нас искали по всяким проселкам, а мы катили себе спокойно по шоссе — только два раза сворачивали, когда сбились с дороги.

Он умолк. Дейв тоже молчал, жадно вглядываясь в сына. Тот немного повернул голову, и отец видел его в профиль. Гэллоуэй заметил, что мальчик побрит и одет в чистую рубашку.

— Знаешь, па, ты лучше возвращайся в Эвертон. Никто еще не знает, когда суд. Все зависит от психиатров, они завтра должны приехать из Нью-Йорка.

О суде, об экспертизе он говорил без тени смущения.

— Если увидишь Джимми Ван Хорна, скажи ему - мне очень жаль, что так вышло. Но ведь это не я проболтался.

— Бен, а мне ты ничего не скажешь?

Он клянчил, как нищий. Сын ответил:

— Чего ты от меня хочешь? Что бы я ни сказал, ты все равно огорчишься. Уезжай в Эвертон. Обо мне не беспокойся. Я ни о чем не жалею, и если бы можно было начать все сначала, я сделал бы то же самое.

Бен повернулся к прокурору.

— Может, хватит? — спросил он, словно согласился повидаться с отцом лишь потому, что прокурор очень его об этом просил.

Тому, казалось, все происходящее было не по вкусу. Несомненно, он бы с радостью уклонился от этого громкого дела, о котором раструбили все газеты Штатов.

— Похоже, ему и впрямь больше нечего вам сказать, мистер Гэллоуэй.

Прокурору, наверно, не хотелось слишком откровенно выпроваживать Дейва, и, помолчав, он добавил: