Несмотря на все трудности, писатели Ленинграда продолжали работать. К Новому году они выпустили устный альманах, такой же альманах был выпущен к ленинским дням. Была также подготовлена книга для издания в Москве.

Некоторые литераторы пытались самостоятельно эвакуироваться из города, что было чрезвычайно опасно. Иногда их брали с собой шоферы, курсировавшие по Дороге жизни. Но люди среди водителей грузовиков встречались разные. К. Чуковский рассказывал о подробностях гибели литературного критика Ц. Вольпе. Его убил шофер машины, в которой тот ехал. Произошло это, очевидно, зимой 1942 года: «…вероятно, убийцу соблазнила знаменитая бобровая шапка Вольпе и, возможно также, большой тяжелый чемодан, в котором были только рукописи… Но рукописи — исчезли!» [588]

В феврале 1942 года в Доме писателя был организован стационар для литераторов, страдавших дистрофией. По мнению работников Литфонда, «организация стационара была крайне необходимой для сохранения жизни и здоровья писателей». Но директор Ленинградского отделения Литфонда признавал, что он был создан с запозданием, этим следовало бы заняться раньше. В первую очередь туда были помещены люди, у которых врачи определили дистрофию II и III степени. В стационаре был установлен двухнедельный срок лечения, но состояние некоторых больных было таково, что их пребывание, по заключению врачей, продлевалось. За время работы стационара с 10 февраля по 5 апреля 1942 года в нем побывало 59 человек (33 мужчины и 26 женщин).

За пребывание в стационаре писатели должны были платить, но материальное положение многих из них было таково, что они не могли этого сделать [589] . За время работы стационара в нем умер только один человек, но вряд ли его эффективность в тех условиях могла быть большой. Некоторым писателям была продлена жизнь лишь на недолгий срок. Например, вскоре после пребывания в стационаре умерла переводчица А. Газен.

Часть писателей помещалась в районный стационар, стационар при гостинице «Астория».

В конце зимы 1942 года ответственный секретарь Президиума ССП А. Фадеев обратился к наркому пищевой промышленности Зотову с просьбой выделить для писателей-ленинградцев продукты, в том числе возможное количество круп, масла, сладкого и консервов для именных посылок Н. Тихонову, А. Прокофьеву, В. Саянову, В. Инбер, Н. Федорову и для общей посылки. Организацию перевозки Союз писателей брал на себя [590] .

Сохранился перечень продуктов и товаров, отправленных в Ленинград [591] :

Так как в это время в Ленинграде находилось примерно 110 гражданских и 100 военных писателей, нетрудно подсчитать, что из этой помощи Союза писателей на каждого литератора пришлось в среднем около четырех килограммов сухарей, одна банка мясных консервов, одна банка сгущенного молока, полкило масла. Безусловно, тогда это выглядело невиданным богатством, но, к сожалению, делились посылки отнюдь не всегда поровну. Но все же и рядовые литераторы получили поддержку. Вот что по этому поводу вспоминала Н. Завалишина, которая была очевидцем событий: «Писателям начали сбрасывать с самолетов посылки с продуктами, им стало чуть-чуть полегче» [592] . Н. Груздев на заседании Президиума ССП отметил, что «положение писателей в Ленинграде было в течение целого ряда месяцев очень и очень тяжелым. Но с февраля положение стало улучшаться» [593] .

В тот же период секретарь Президиума ССП П. Скосырев обратился в Наркомздрав с просьбой о выделении для 100 ленинградских писателей медикаментов, так как от этого напрямую зависела их жизнь [594] .

У некоторых писателей отношение к посылкам было довольно сложное. Л. Гинзбург писала: «Академический паек, безвырезной обед, посылка с Большой земли уподоблялись повышению в должности, или ордену, или хвалебному отзыву в газете… По списку… одни писатели, входившие в писательский актив, получали кило восемьсот граммов масла, другие — кило (не входившие в актив из посылок вообще ничего не получали). Для получавших кило — масло было отравлено. Многих обрадовало бы больше, скажем, пятьсот граммов, но чтобы это и было свидетельством литературных и общественных заслуг» [595] .

Но и при всем своем желании Союз писателей не мог помочь ленинградским писателям должным образом. А. Жданов прислал в Москву телеграмму с требованием прекратить посылку индивидуальных подарков организациями в Ленинград, так как это вызывает «нехорошие политические последствия». Поэтому О. Берггольц, приехавшая в Москву, сумела достать для своих коллег из радиокомитета только семь ящиков апельсинов и лимонов, сто банок сгущенного молока, десять килограммов кофе и лекарства. Больше ей ничего не дали, и она пошла на прием к Д. Поликарпову.