Шрифт:
Слушал он долго и сосредоточенно, пока вся кассета не проиграла. Потом вынул из ушей наушники и аккуратно положил их на стол.
— Ну как? — спросил Данилов.
— Отлично, — ответил Чернявый. — «Вечер трудного дня». Всегда любил этот концерт. Жаль, что он у вас не полностью.
— В каком смысле? — недоуменно спросил Данилов.
Черные зрачки Чернявого сузились. По блеклым губам пробежала усмешка, от которой у людей, не знающих Чернявого, выступал на лбу пот, а у тех, кто знал, — и подавно.
— В том смысле, уважаемый Егор Осипович, — негромко прошипел Чернявый, глядя Данилову прямо в глаза, — что на кассете, которую вы мне передали, записан концерт группы «Битлз». И называется он «Вечер трудного дня».
Данилов попытался улыбнуться, однако у него это плохо получилось.
— Вы меня разыгрываете?
— Я? — сипло переспросил Чернявый. — Вас? Да нет, уж скорей, вы меня. Вы меня разыгрываете, Егор Осипович, именно вы.
Данилов схватил со стола наушники, быстро надел их, нажал на кнопку прокрутки, а когда кассета прокрутилась на начало, ткнул пальцем в «play».
В уши подполковнику полились нежные, мелодичные аккорды. Он дослушал кассету до конца. Затем снял наушники и положил их на стол.
Некоторое время мужчины сидели молча. Чернявый сверлил побледневшее лицо подполковника своими глазами-буравчиками. Подполковник пытался осознать, что же произошло и на каком этапе операции из него сделали клоуна. И главное — кто?
«Черт бы меня побрал, почему я не прослушал кассету раньше!» — обругал себя Данилов. Впрочем, времени прослушать запись у него не было. Подполковник ненавидел спешку и суету, но жизнь диктовала свои условия. Действовать пришлось в режиме аврала. Кассета попала к нему в руки буквально за полчаса до встречи с Чернявым, а слушать запись в служебной машине он не решился, опасаясь возможного перехвата (технический арсенал управления не имел себе равных, ему мог бы позавидовать даже Джеймс Бонд).
Мысли подполковника двигались быстро и судорожно.
«В чьих руках побывала эта кассета? Первый — Кожухов. Мог ли он ее подменить? Технически — вполне возможно. Но не понятно — зачем? Захотел сам заработать на этой записи? Но тогда какого черта он пришел в ФСБ? Или он просто испугался, когда понял, что играть придется по-взрослому, рискуя собственной шкурой?
Нет. Вряд ли. Слишком глупый ход. Кожухов прекрасно понимает, что он на крючке у ФСБ, и они — в случае необходимости — могут сделать с ним все, что захотят. Даже сдать его бывшим «подельникам». Но тогда кто? Кожухов передал пленку Дементьеву. Неужели…»
В памяти подполковника всплыло худое лицо блондина с прозрачными глазами и белесыми бровями.
«Нет, на Дементьева это не похоже. Он никогда не был интриганом, всегда предпочитал честную службу нелегальным (или не санкционированным начальством) рискованным операциям. Хотя… — Данилов невесело усмехнулся. — До недавнего времени я сам был таким, — подумал он. — А времени на подмену у майора было хоть отбавляй. К тому же — Рита. Женщина, которая любит деньги больше всего не свете. Не выдержав ее ежедневных упреков, он вполне мог решиться на этот отчаянный ход. Итак, Дементьев!»
Подполковник сгреб со стола записывающее устройство и наушники и швырнул все это в портфель.
— Это просто недоразумение, — спокойно сказал он Чернявому. — Я с этим разберусь.
Он резко поднялся из-за стола, но тут Чернявый положил ему на запястье свою холодную бледную ладонь.
— Я не советую вам с нами шутить, — произнес он негромким, шипящим голосом.
Подполковник спокойно стряхнул с запястья руку Чернявого и так же спокойно ответил:
— Я не собираюсь с вами шутить. Ошибку я исправлю. Если, конечно, это будет в моих силах и возможностях.
— Постарайтесь, любезный, постарайтесь. Иначе…
— Можете не продолжать, — оборвал Чернявого подполковник. — Как только дело будет доведено до конца, я свяжусь с вами.
Данилов развернулся и, не прощаясь, направился к выходу из кафе. Всю дорогу до выхода он чувствовал спиной пристальный, буравящий взгляд Чернявого. Зайдя за угол, Данилов на мгновение остановился и вдохнул полной грудью прохладный воздух улицы, словно только что выбрался из землянки или из погреба.
25
Собрание «братства» проходило на даче у банкира Шаховского. На повестке дня стоял всего один вопрос.
Шаховской поднялся со стула и откашлялся. Шум утих.
— Коллеги, друзья! — обратился он к присутствующим. — Я рад видеть вас всех здесь. Вы знаете, с каким глубоким уважением и с какой симпатией я к вам отношусь. Надеюсь, что ваши чувства ко мне того же свойства. — Он вновь откашлялся. — Мы знаем друг друга с юности. Когда-то все мы, тогда еще совсем мальчишки, поклялись друг другу в верности. Мы поклялись поддерживать друг друга. Поклялись не забывать своих товарищей, как бы высоко мы ни взлетели. А… — Шаховской обвел коллег цепким взглядом. — …А взлетели мы очень. высоко. Как это получилось? Очень просто. Мы помогали друг другу. И мы доверяли друг другу. Теперь все мы занимаем высокое положение в обществе. Я говорю это без бахвальства, потому что от нашей работы, от наших позиций и убеждений, в конце концов, от нашей уверенности в своей правоте зависит жизнь страны.