— Ну, у нас начинается новая жизнь, — удовлетворенно заметил Борис Ельцин. — Новая эпоха — чего мне все это стоило…

— Папа, ты молодец, я горжусь тобой! — Татьяна Борисовна, принаряженная, со шлейфом дорогих духов, с новой модной стрижкой, вошла в комнату.

Ельцин тяжело плюхнулся на диван. Хозяйским взгядом оглядел стол…

— Что-то у нас… закуски полно, а вот водки на столе мало? — Он многозначительно посмотрел на Наину.

— Как скажешь, Боря. Можем найти и водку. Но вообще-то я думала, что в новогоднюю ночь все будут пить шампанское. А мешать шампанское с водкой… сам знаешь….

— Знаю. У нас на Урале это называлось коктейль «Северное сияние». В лучших ресторанах его готовили. Так что давай, Ная, исправляй ситуацию…

Меж тем именно офицер КГБ и начальник президентской охраны Александр Коржаков, видя всю плачевность ситуации с пристрастием Ельцина к алкоголю, придумал так называемую «операцию закат». Он собственноручно разбавлял бутылки «президентской водки» водой и сам же их после этого закатывал. Так верный помощник пытался спасти своего шефа от алкогольной зависимости, но…

В докладе «Состояние здоровья Б.Ельцина», который цитирует Александр Хинштейн в своей книге «Ельцин. История болезни», есть и такое потрясающее медицинское откровение: «Цикл запоя — до шести недель. Жуткая абстиненция. Резко слабеет воля, и в этом состоянии он поддается на любые уговоры». Эта история болезни занимает более 40 засекреченных томов…

Но в близком кругу семьи все будут делать вид, что более трезвого (во всех смыслах слова) человека, чем Борис Ельцин, нет и быть не может. Что именно в его гениальную голову пришли реформаторские идеи, либеральные преобразования, цивилизованный рынок, демократия и прочие понятия…

Потом Ельцин начнет рассуждать о том, что такое настоящие демократические перемены и какой будет новая Россия. Его молча, затаив дыхание слушали.

— Теперь у нас новая страна, с новой политической элитой, — подытожил свою речь Ельцин.

Каждый понял эту фразу по-своему.

Наина Иосифовна подумала о кремлевских «четвергах», затеянных еще Раисой Максимовной. Татьяна Борисовна — о молодых либералах, о бизнесменах, которые хотели активно строить новую, демократическую Россию. Елена Окулова — о том, что все катаклизмы вроде ГКЧП закончились и теперь жизнь станет спокойной, без потрясений.

— Наступила эпоха либерализма, — продолжал Борис Николаевич. Это — эпоха, где у каждого будет новая роль. И женщины теперь, — он посмотрел на Наину и Татьяну, — будут совсем другими. Не простыми русскими домохозяйками, не крестьянками, управляющими государством, а сильными личностями. Либеральные женщины будут участвовать в политике.

— Папа, как хорошо ты говоришь! — захлопала в ладоши Таня.

Борис Ельцин удовлетворенно кивнул.

— Я же теперь за все в стране отвечаю… Такая, понимаешь, загогулина. А давайте включим телевизор, — предложил президент России.

— Тебя еще рано смотреть, — заметила Наина, взглянув на часы.

— А мне просто интересно посмотреть, что у меня в стране в последние часы делается. Посмотреть, так сказать, хозяйским глазом.

Наина щелкнула пультом управления, и экран телевизора начал наполняться ровным голубоватым свечением.

По телевизору показывали почему-то Америку. Перед народом с новогодним приветствием выступал Джордж Буш.

Первый импичмент

НАША ВЕРСИЯ:

Сквозь дощатую решетку веранды на деревянный пол падали жиденькие солнечные лучики. Они как бы просеивались через сито, и от этого пол веранды напоминал шахматную доску, покрывшись сеткой черных и белых пересекающихся полос. Борис Ельцин стоял в этой клетке теней, наморщив лоб и полуприкрыв глаза, — так ему лучше думалось.