Уже переданы в Москву первые военные корреспонденции, уже побывал он в передовых частях и все же недоволен собой. Мысль о том, что здесь, на фронте, он делает слишком мало, не дает покоя.

В августе Гайдара неожиданно вызывают в Москву.

В затемненный город Гайдар приехал без шинели, без ремней и бинокля, который купил перед отъездом на фронт, — все вещи погибли во время бомбежки в дороге.

Около двух недель жил Гайдар в Москве, продолжая работу над киносценарием «Клятва Тимура». Кинокартина уже снималась. Ему сказали, что этот фильм нужен не меньше, чем боевое оружие, и Гайдар обязан его окончательно отработать. Вот почему его и вызвали из Киева.

Гайдар зашел в редакцию «Комсомольской правды» к Борису Сергеевичу Буркову. Это он выдал ему долгожданное удостоверение, которое гласило, что Гайдар является специальным корреспондентом «Комсомольской правды» на юго-западном направлении.

Борис Сергеевич встретил Гайдара с радостью.

Гайдар рассказал, как погибли его вещи. Бурков протянул ему широкий командирский ремень.

— Вот возьмите мой! — сказал Борис Сергеевич. — Это еще с финской кампании.

Гайдар поблагодарил, и взгляд его остановился на зачехленном финском ноже, что лежал на столе.

— А эта вот штука тоже осталась на память о войне с белофиннами, — объяснил Бурков.

— Борис Сергеевич! Подарите тоже!

— А зачем вам финский нож, Аркадий Петрович?

— Вдруг партизанить придется — пригодится, — ответил Гайдар. На лице его написана была такая мольба, что Борис Сергеевич никак не мог отказать в просьбе.

Домой Гайдар возвращался затемненными улицами Москвы. Мимо неслись грузовые машины. Ехали ребята с вещевыми мешками за плечами, с лопатами в руках. Они бережно поддерживали девушек, нет, еще совсем девчонок в ситцевых платках.

На минуту Гайдару показалось, что увидел очень знакомое лицо девушки. Где-то он встречался с нею! Кажется, в санатории, в Сокольниках, и девушку звали — это он хорошо помнил — Зоей!

Зоя… Это она спрашивала его, что такое счастье, и пожелала ему жить до ста лет. Ведь и года не прошло, а кажется, было все это давным-давно. А может, он ошибся и вовсе это не Зоя?

Гайдар уже хотел окликнуть девушку, но тут из-за поворота с лязгом вышли танки, в их грохоте потонули все звуки. Гайдар только успел махнуть рукой — и грузовик с ребятами и девчатами был уже далеко.

Не знал Гайдар, что Зоя уже давно решила пойти на фронт и сейчас безуспешно ходит по комитетам комсомола, просит, чтобы ее направили на фронт. Не знал, не думал Гайдар, что о подвиге девочки Зои Космодемьянской, с которой он отдыхал в Сокольниках, лепил снежных баб и громко распевал веселые солдатские пески, скоро узнает вся огромная Советская страна, весь мир…

Каждое утро Гайдар слушал очередную сводку. Суровой грустью звучал знакомый голос московского диктора:

— От Советского информбюро… Наши войска вели упорные бои с противником на всех фронтах и особенно ожесточенные на кингисеппском, новгородском, гомельском направлениях…

А вечером снова слышал знакомый голос диктора, который сообщал:

— …После ожесточенных боев наши войска оставили город Гомель…

Гомель… Сколько их, славных советских городов, отдано врагу и сколько будет отдано еще? Враг неумолимо двигается на восток. Но надо быть мужественным и, какие бы новые беды ни ждали страну, надо быть твердым.

Тимур очень обрадовался приезду отца, он то и дело спрашивал про фронт, про бои, про то, как стать храбрым.

Собравшись со старыми друзьями в московской квартире, Гайдар рассказывал:

— Я объяснил своему сыну так: вот когда в дом ударит снаряд и все закричат, а ты не закричишь, меньше других испугаешься, тебе потом будет приятно.

Так учил Гайдар храбрости молодых бойцов на фронте, и пусть Тимур мал и воевать ему, очевидно, не придется, пусть он тоже учится храбрости. А ведь это не легкое дело — быть храбрым…

Съемки кинофильма «Клятва Тимура» завершались.

Гайдар мог снова ехать на фронт.

Снова Киев и снова «Континенталь», знакомый номер гостиницы и балкон, что выходит прямо на улицу.

Солнечные дни стояли над Киевом. В огромных тенистых парках сторожа заботливо поливали цветы, подметали дорожки. Улицы старинного города стали только строже и суровей, но они не потеряли своей красоты.

Все как до войны, и только синее сентябрьское небо прошивали пулеметные очереди, когда появлялись длинноносые «мессершмитты» и тупорылые «юнкерсы». Зенитки и «ястребки» гнали непрошеных гостей прочь…

Жители Киева, казалось, привыкли к войне, они спокойны, хотя враг уже рядом. Один из друзей Гайдара рассказывал, как в книжный магазин зашел красноармеец; на гимнастерке следы глины, видно, что человек прямо из окопов. На полке стояла редкая книга — алгебра Маракуева.