— Кто же вас не знает, товарищ Голиков, — улыбнулся боец. — Вас весь полк должен знать.

— А тебя как зовут? — уже хмуро спросил командир и подумал: «Ну и болтливый парень, разве не знает, что на посту разговаривать не положено?»

— Воротынец я, Николай Воротынец. У нас полсела фамилие такое. Нижегородские мы, — охотно доложил часовой.

Аркадий снова нахмурился, а потом неожиданно озорно улыбнулся:

— Ну вот что, товарищ Воротынец. Понимаешь, какая беда у меня приключилась. Оставил я в караульном помещении полевую сумку.

Часовой на минуту заколебался. Очень ему хотелось командиру угодить! Он уже сделал шаг к двери, но вдруг остановился.

— А как же пост?

Аркадий снова испытующе взглянул на часового: поймет или не поймет?

— Дай твою винтовку, постою за тебя. Дело привычное.

— Ну, раз такое дело — тогда берите! — обрадовался боец.

Красноармеец отдал винтовку и побежал в караулку за полевой сумкой.

Когда «часовой» ушел, Аркадий даже плюнул с досады: «Вот тебе и часовой — винтовку отдал и побежал начальству прислуживать. Позор тебе, товарищ комполка. Позор! Нечего сказать — хороши твои солдаты».

Вскоре возвратился Воротынец, а за ним караульный начальник. Вид у «часового» был бледный. Караульный, видно, уже дал жизни растяпе, и тот стоял, виновато понурив голову. Весь вид его говорил: «Вы уж извините, товарищ командир полка, оплошал».

А караульный начальник разводил руками.

— Молод еще парень. Месяц всего служит. Слаб в уставах. Вы уж извините, тут и мой недосмотр налицо.

— Я-то, может, извиню, — строго сказал Аркадий, — а вот бойцы извинят ли? А пока по пять суток ареста каждому. Понятно?

— Понятно, товарищ комполка.

Караульного начальника и часового у секретного ящика сменили. Но разве в этом дело! Аркадий вызвал всех командиров в штаб, и разговор там состоялся суровый, откровенный. Мужской разговор.

А через час еще новость: Митя Похвалинский проштрафился. Похвалинский — земляк командира полка — тоже из Арзамаса. С ним Аркадия познакомил уже в полку старый друг — Коля Кондратьев.

Так вот этот земляк — и парень вроде бы аккуратный — взял верховую лошадь и поехал по каким-то делам (Похвалинский в полку был на политработе) в расположение одной из рот верст за двадцать от Моршанска. То ли неожиданного нападения бандитов боялся — и торопился, то ли кавалерист Похвалинский был плохой, только недосмотрел он за конем и седлом стер ему холку.

Аркадий, осматривая лошадей, заметил побитого коня.

— Кто побил холку?

— Похвалинский, товарищ командир полка!

— Позвать его сюда!

Вскоре появился Похвалинский.

— Твоя работа, земляк?

— Моя.

— А ты знаешь, что таким лихим кавалеристам полагается трое суток «губы»?

— Аркадий, ведь я… Я нечаянно, торопился пакет доставить, — начал оправдываться Похвалинский.

— Никаких Аркадиев в армии нет!

— Товарищ командир полка, — поправился Похвалинский, — но ведь я же говорю, что нечаянно.

— За нечаянно бьют отчаянно. Это у нас еще мальчишки в Арзамасе говорили, — нахмурился Аркадий. — Ступай к ротному и скажи, чтобы дал пять суток «губы». Может, тогда поймешь, что коня надо беречь.

— Слушаюсь, товарищ командир полка!

«…Вот так за полдня пятнадцать суток ареста наложил. Какой неудачный день!

Война есть война, и тут не до шуток. Воевать — не в бабки играть, — думал Аркадий. — А Митьку все-таки жалко, — подумал он, — можно бы и двое суток дать». С досады махнул рукой и зашагал в штаб на совещание с командирами рот.

Через пять дней Аркадий пошел проведать Митю.

Похвалинский вытянулся и застыл перед командиром по стойке «смирно».

— Вольно! — скомандовал Аркадий и, улыбнувшись, спросил: — Ну как дела, земляк? Что из дома пишут?

Вытянувшись снова, Похвалинский отчеканил:

— Так точно, товарищ командир! Пишут!

— Да ты что, Мить, словно перед белым генералом. Была же команда «вольно», значит, «вольно». А то, словно обалдел: «так точно», «точно так». Я серьезно тебя спрашиваю. А то мне уже недели две писем нет. Как там в Арзамасе поживают?

Митя недоуменно глядел на своего земляка и думал: «Шутит, что ли, или опять подвох какой».

Аркадий догадался, в чем дело, и громко расхохотался.

— Ну и чудак-человек ты, Митька! Тут за тебя Колька Кондратьев приходил хлопотать. Отмени, говорит, приказ, ведь свой парень, земляк, где это, говорит, видано, чтобы за такое дело пять суток бахнуть. Так я ему на это сказал и тебе скажу: дружба дружбой, а служба службой. И не обижайся! А теперь рассказывай, что пишут из Арзамаса.