Наделенный мудростью ссои-ша знал, куда их привести — именно здесь аборигены строили еще одну из своих станций, которые отгораживают этот мир от перехода. Разрушить проклятое устройство не удалось — твари-аборигены взялись будто из ниоткуда и нарушили «соединение». Но они и поплатились за это. Пятеро против них, дай-имонов, хозяев двух миров! Тупые аборигены! Их убогие мозги не в силах осознать, что все бесполезно против великого народа, осененного милостью бога Торре! Они посмели лезть… тупые! Но… вкусные.

Солдат облизнулся и украдкой покосился на ссои-ша, оравшего на двоих раненых из группы. Неудачники, прикончить бы их, да группа и так мала, а шаману придется их лечить, тратиться… Но пока ссои-ша занят, можно подзакусить. Этого, вкусного, шаман наверняка потребует себе, он всегда магов требует. Но тут маги все, так ведь? И этот, почти мертвый, и те, что укрылись на станции. А этого, прямо искрящегося, ранил именно он, Нарки, кинул в спину орджич и попал сразу, точно. Почему он должен отдавать вкусного шаману?

Сам съем.

Он примерился к горлу умирающего — многие любят есть еще живое, но сам Нарки не видел в трепыханиях жратвы ничего хорошего, поэтому предпочитал сначала все-таки прикончить. И в этот момент тело дернулось и засветилось.

Нарки успел только удивиться. А потом он мог только выть, корчась, дергаясь в золотом пламени, рваться прочь и бессильно хрипеть, не в силах даже отнять руки…

«Все будет хорошо».

«Он воскрес?»

«Нет. Он просто не умер. Зачем доводить до крайностей? Мы его вылечили… кстати, вставай».

Лина ощутила, что и правда лежит. Пол холодил щеку. Хорошо еще, на живот не упала…

«Вставай. Детей пугаешь».

«Детей? Но тут только Диа…»

«Твоих детей. Кажется, у тебя будет два птенца. Рада?»

— Лина! Лина, ты что? — Маленькие ладошки Дианы отчаянно тормошили за плечи. — Тебе плохо? Позвать Анну?

Теплое золото Пламени ободряюще шепчет:

«Не надо. Все будет хорошо. Теперь будет…»

Проклятье. Убил или не убил? Тело ссои-ша уволокли уцелевшие дай-имоны, перебив след телепорта непонятными чарами. Но даже если бы телепорт уцелел, кидаться за серыми в одиночку — полный идиотизм.

— Лёшка, черт! Живой! — Вопли новоприбывших чуть не обрушили неровно нависший над местом боя камень. — Мы тут рвемся отбивать твое тело, а ты…

— Тише ты! Уф. Перестань крушить мне ребра, а то я решу, что ты и правда расстроен из-за тела… и решил его сотворить. Из меня!

— Ох, прости. — Страж Серхио торопливо разжимает ладони, оставляя Лёшу более-менее непомятые ребра.

— Станция как?

— Порядок. Все цело, все живы-здоровы. Ты прости. Нам показалось, что ты… и мы рванули защищать станцию. Мы…

— Правильно сделали.

— Строители, кстати, наше побоище видели. Все в шоке и почему-то в восторге. Молились за нас, представляешь?

— Живых дай-имонов узрели. Ты ребят-то своих, кстати, побереги, адреса перепиши — пресс-служба наверняка их потянет на всякие шоу. Ох, черт, синяки точно будут.

— Прости.

— Медведь. — Лёш растирает бока. — Мамонт. Динозавр… О нет!

«Нет» относилось к появлению нового лица. Лицо — почти двухметровый светловолосый мужчина — появилось прямо с файером в руке, видимо, чтобы не терять времени, и дикими глазами осмотрело поле боя.

— Лёш…

— Все в порядке! Почти! — торопливо выложил пострадавший, мудро попытавшись отстраниться. — Стой! Не надо… ох…

Увы, полностью ребра уберечь не удалось: встревоженный брат — это вам не терьер, которого можно остановить одной командой. Поэтому в следующую секунду над развалинами вознесся вопль:

— Дим, осторожно! Ты чего делаешь, а? Я же живой… был, по крайней мере.

— Цел? — Дим вскинул ладони, готовясь определить повреждения. — Прости… просто я почувствовал… дай посмотрю…

— Да в порядке я. Тихо, тихо, все нормально. Ну, Дим… Серхио, беру свои слова обратно. Мамонт тут не ты.

— Извини, правда. Но, Лёш, как? Я же видел — удар был смертельный…

— Нет, ты все-таки жалеешь, что не получил тело! — смеется молодой Страж. — Сейчас компенсируем, а то не успокоишься. Вот, это сойдет?

— Ну ты и скажешь! Лёшка, это же…

А «тело» тем временем открывает глаза. Красные. Удивленно осматривается вокруг, морщится, вытаскивает камень из-под спины. Зачем-то долго смотрит на свои руки. А потом — на людей.