Шрифт:
Галина молчала.
— А теперь подумай, что от нас останется после нашествия дай-имонов.
Тишина почти осязаемая накрыла пещеру. Только привычно потрескивало Пламя. С оранжевых языков сыпались нарядные рыжие искры.
Наконец послышался шорох, и в первом ряду тяжело поднялась Глафира.
— Что ж, кажется, это знак, — проговорила она. — Посмотри мне в глаза, Лина, и скажи, что все это правда.
Шаг. Глаза в глаза. Тишина.
— Это правда.
— Я тебе верю, — и, обернувшись, глухо уронила: — Катерина, твое слово?
— Верю.
— Стефания, твое слово?
— Верю… — Светловолосая феникс улыбается самыми кончиками губ. — И считаю, что самое время поставить вопрос об избрании новой Приближенной.
— Согласна.
— И я.
— И мы.
— Я тоже.
— Мм… — Лиз очнулась и дернулась в своих узах, пытаясь хоть губы высвободить. — Мм!
— Что ж, новым временам — новую главу… Мой голос тоже за тебя, Лина. Дерзай.
И вихрится Пламя, приветствуя новую Приближенную.
А некий зеленоглазый Страж обессиленно прислоняется к стене в своей нише…
Домой Дим добрался только поздно ночью. Пользуясь новообретенными силами, он «посмотрел» квартиру. Все спали. Кроме… кхм… кроме Лёша с его фениксом. Дим быстро отключил «зерцание».
И увидел Иринку. Она замерла у стола с тарелкой в руках — не то поставить хотела, не то убрать… Нежная, в простеньком сарафанчике, домашняя, с облачком золотых волос… Она так и шагнула ему навстречу вместе с этой несчастной тарелкой, потянулась обнять, спохватилась, отставила, едва не уронив.
Иришка, Снежка моя…
— А я тут тебе приготовила… Мы то есть. Мы с твоей мамой. Она у тебя хорошая… она сказала, ты ее любишь…
— Маму?
— Нет… в смысле, да, но она сказала про рыбу. Мы ее запекли. Будешь?
Дим смотрел на нее не отрываясь. Мама, рыба, тарелки… все равно. Главное, что она его ждала. Что надела сережку. И вообще. Снежка…
— Дим, ты так устал?
— Что? — очнулся тот.
— Я говорю, ты устал? — Волшебная рука погладила по щеке, и вся накопившаяся усталость вместе с демонами, переговорами и неукротимыми проверяльщиками из Совета Координаторов отодвинулась куда-то в далекие дали… — Ты меня слышишь? Я спрашивала, ты правда любишь рыбу, запеченную в…
— Снежка, — перебил Вадим, почти задохнувшись от нежности. — Снежка, что ты говоришь такое? Я тебя люблю, а не какую-то рыбу. Понимаешь?
Иришка подняла глаза… На тонком лице расцвела такая улыбка! Та, самая «извечно-женская», с которой, наверное, все истинные дочери Евы обращаются к нему, единственному и неповторимому. И нежная, и лукаво-дразнящая, и таинственная. И смущенная…
— Понимаю. Знаешь, Лёш мне сказал, что он сегодня «всю эмпатию угрохал в пещере фениксов», так что ночью не почует даже пляски русалок. Вот…
Он проснулся от тревоги. Рассвет вихрился туманом за окнами, дышал свежестью.
Тихо. В чем дело?
В комнате никого. Связь… порядок, Лёш в норме. Что… преисподняя, нет! Где-то далеко, на грани «восприимчивости» затлели угольки.
Серые.
Глава 13
В ПЕЩЕРЕ ПЛАМЕНИ
Лина проснулась под утро. Несколько секунд бездумно рассматривала узорчатый потолок (Янова роспись), пока не поймала себя на том, что улыбается невесть чему. Хотя почему — непонятно? Понятно.
Пригревшийся в Лёшевом огне Феникс мирно дремал, транслируя волны покоя и уюта, по телу еще бродили отголоски ночного тепла, а рядом сонно дышал тот, без кого она теперь не сможет жить.
Избранник.
Лёш, Лёш… Она приподнялась на локте и посмотрела в лицо спящему. Рассыпанная каштановая челка затеняла закрытые глаза, припухшие губы, кажется, вот-вот шевельнутся. Любимое лицо. Любимое до последней черточки. До крохотной родинки на переносице.
Близкий-близкий. Навсегда.
Она прикрыла глаза, запоминая это: тишину, нарушаемую шелестом листьев за окном и дыханием Лёша, его руку на своем плече, его тепло. И задержала дыхание, потому что этот момент, вот именно этот — светлого, полного, совершенного счастья хотелось удержать в памяти навсегда.
Не будить, не тревожить, не касаться даже — просто смотреть. И вспоминать.
«Я ничего не обещаю… на первом свидании», — шепчут его искусанные губы. А она, Лина, смотрит на него и думает, что зря не знакомилась до сих пор с мальчиками. Потому что среди сверстников ей пока не попадалось таких нахалов.
Следующее воспоминание. Фигура в перекрестье лучей, и ясный голос, словно касающийся души:
Каждый из вас — звезда, Только решись на это…